Во все Имперские ТОМ 1
Глава 1 — Бритва от Кана и битва за пресс — хату
31 августа 2028
Наш мир, Россия
Москва, Следственный изолятор
— Фамилия, имя, отчество?
— Котов Ростислав Павлович.
— Год, дата, место рождения?
— Одна тысяча девятьсот девяносто восьмой. Нашей эры. Город Санкт — Петербург. А день рождения у меня сегодня. Тридцатник стукнул. Могли бы и поздравить, кстати.
— Адрес по прописке?
— Отсутствует.
— Место работы?
— Отсутствует. Слушайте, лейтенант, меня вообще нигде нет, ни в каких базах. Я, считайте, человек — невидимка. У меня только паспорта. Причём, один из них Лихтенштейна, а второй — Кипра. В связи с чем я и требую послов. Обеих этих государств. Мне, кстати, их должны были вызвать еще в обезьяннике.
— Я зафиксировал ваше требование. Шнурки и ремень сдайте.
— Лейтенант, глаза разуйте. На мне треники и бутсы. На бутсах шнурков нет, и треники с ремнем сейчас тоже не носят. Не модно, знаете ли.
— Личные вещи под опись…
— Лейтенант, у меня только паспорта, и они перед вами. А сумку я потерял, когда убегал от муса… от ваших коллег. В сумке, кстати, у меня были доллары. Хотелось бы узнать их дальнейшую судьбу. Я не удивлюсь, если ваши коллеги нашли мою сумку, но доллары приобщать к делу не стали, а просто поделили. Мои доллары.
Лейтенант на это ничего не ответил, а просто вызвал конвой.
— Эй, почему наручники?
— У вас тяжкая статья.
Это я и сам заметил, тем более что конвоировать меня прислали двух амбалов. Сотрудники СИЗО меня определенно опасались, судя по всему, по моему поводу им были даны совершенно однозначные инструкции.
Когда ты в первый раз попадаешь в тюрьму — все в новинку и интересно.
А вам наверняка интересно, как я тут оказался. Интересно же?
Ну так не буду томить. Моё имя и дату рождения (они, кстати, настоящие) вы уже и так знаете, а статья у меня — 359, часть третья. Наёмничество, да.
Воевал я много где, собственно, воевать — моя профессия последние одиннадцать лет. Не от хорошей жизни, сами понимаете.
С крайней войны я вернулся всего два дня назад и никак не думал, что любимая родина встретит меня наручниками и уголовным делом.
Так что же произошло, спросите вы? Когда это в России наёмников стали сажать?
А произошло вот что. Дело в том, что моим работодателем последние годы был Виктор Викторович Кан. Он еще известен под погонялом «Второй», и он на самом деле второй человек в нашем государстве, а в некоторых его самых тёмных сферах — так и вовсе первый. Точнее, был таковым до последнего времени.
Но потом началась война в Риаберре. Вы наверняка не знаете, что такое Риаберра, так что и тут требуются пояснения. Риаберра — это остров у берегов Африки. В Риаберре много алмазов, акул и негров, и еще насилия. А ничего другого там собственно и нету.
Так вот, мой работодатель Виктор Викторович Кан дал мне хороший контракт в Риаберре, чтобы я сражался там за Коммунистический Маоистский Фронт Освобождения Рабочих. Фронт, как вы понимаете, ориентировался на Китай и воевал за то, чтобы алмазные богатства Риаберры могли разграбить китайцы.
Врагом Фронта было Объединенное Исламское движение Восточной Риаберры. Это движение, в свою очередь, сражалось за то, чтобы Риаберру могли разграбить арабы.
В принципе это все неважно, ибо я лично разницы между враждующими сторонами не заметил. Что коммунисты, что исламисты — в данном случае тупо одинаковые негры с автоматами. Разве что шевроны разные, но не суть.
Суть в другом: неделю назад Россия в очередной раз поссорилась с Китаем. И большие люди в высоких кабинетах решили тут же использовать эту ситуацию против Виктора Викторовича Кана, пса войны международного уровня и моего шефа. Были извлечены и разом вброшены в инфополе и прокуратуру тонны компромата.
Среди прочего в компрометирующих материалах фигурировали сведения о том, что незаконная (а законных у нас в стране, напомню, и не бывает) ЧВК моего босса воевала в Риаберре, причем воевала на стороне (о, ужас!) прокитайских сил.
Интересно было наблюдать, как наши СМИ оперативно переобулись, прям за сутки. Во всех новостях о Риаберре Фронт маоистов сразу же стал плохим, а Исламское движение — наоборот ангелами во плоти.
В результате Кан стал судорожно заметать следы, меня вызвали в Россию на разговор к шефу. Но разговор не состоялся, поскольку вчера был арестован Кан, а уже сегодня — я. Причем, арестовали меня, когда я уже прочухал ситуацию и пытался перейти на нелегальное положение.
Обидно, да.
Но мой арест сейчас наименьшая моя проблема, как вы уже наверняка догадались.
Наёмничество — это же от трёх до семи лет. Деньги на хорошего адвоката у меня на зарубежных счетах есть, раньше ни разу не привлекался, так что просижу я года три. А если буду паинькой, то вообще выйду через год за хорошее поведение.
Так что проблема не в том, что я подозреваемый. Самая большая проблема — в том, что я еще и свидетель. А мой шеф Кан не из тех людей, кто оставляет живых свидетелей.
Так что дальнейших вариантов моей судьбы мне видится ровно два.
Или Кан в ближайшее же время предложит мне денег за молчание. Или Кан в еще более ближайшее время меня убьет. Возможно даже прямо в этом СИЗО.
И хоть первый вариант с деньгами мне больше по сердцу, но и второго исключать нельзя. Кроме того, вы же не забыли, что у Кана погремуха — «Второй»? Этот мрачный символизм погонялова босса подсказывал мне, что Кан выберет именно второй вариант.
А значит, жить мне осталось при самом оптимистичном прогнозе считанные дни.
Впрочем, я не из тех, кто привык сдаваться и покорно идти под нож.
У Кана будет только одна попытка завалить меня. И если он ее провалит — я тут же потребую вызвать ко мне следователей из Федеральной Службы Контрразведки и сдам босса с потрохами. Но пока что никаких показаний давать нельзя. Я все — таки не крыса. Если Кан даст мне денег — буду молчать…
Мои невеселые размышления прервали конвоиры.
Мы остановились в пустом тюремном коридоре. Один из амбалов снял с меня наручники, а его коллега протянул мне маленький прямоугольный клочок бумаги, не больше почтовой марки по размеру.
Ничего не понимая, я взял бумажку и тут же понял, что это никакая не бумажка. Это была бритва, лезвие в бумажной упаковке. Прямоугольное и острое с обоих краёв.
— Я вроде сегодня утром брился, — заметил я.
— Второй передаёт привет, — ответил, давя лыбу, сержант — конвоир, — А еще передаёт, что твоя жена и дети живут по адресу — Санкт — Петербург, улица Михаила Горшенёва, дом двенадцать, квартира двадцать восемь. И Второй хочет убедиться, что ты всё понял. В течение суток.
Я кивнул в ответ.
А чё мне еще было делать?
Всё было предельно ясно. Или я перережу себе вены бритвой, или Второй прикажет убить мою семью. Оба этих варианта были неприемлимы для меня, по понятным причинам. А значит, придется звать следаков из ФСК и сдавать им босса, в обмен на безопасность моей семьи.
Но сейчас позвать людей из ФСК было невозможно, конкретно эти конвоиры явно куплены Вторым, и никаких следаков мне не вызовут. Разве что рожу разобьют в ответ на предложение позвонить контрразведчикам. А других сотрудников изолятора в поле зрения нет.
Но сотрудники СИЗО вряд ли работают смены дольше суток, так что завтра этих двоих оборотней в погонах тут уже не будет. А значит моя тактическая цель — тупо дожить до завтра, когда я и смогу мусорнуться и попасть под государственную защиту, как важный свидетель.
Прожить одни сутки.
Звучит, как нефиг делать, но в моей ситуации, я уверен, это будет довольно проблематично.
— В камеру, — распорядился тем временем конвоир, открыв дверь, одну из десятка в этом коридоре.
* * *
