Самая старшая
Полина Белова
Глава 1
Никак не могу понять, что происходит. Какое-то странное помещение… Рядом толкутся дети в нелепых лохмотьях…
Ах, это я, наверное, упала в обморок прямо на работе, в доме культуры, а эти дети - из театра-студии, что на втором этаже. Сильная головная боль мешала мыслить чётко, да и в глазах всё расплывалось. Впрочем, в последнее время, это не такое уж редкое явление. Моё здоровье оставляет желать лучшего, и я иногда с ужасом думаю о том, что не молодею и с возрастом всё будет становиться только хуже. А так хочется ещё пожить! После выхода на пенсию я ещё год поработала на полную ставку в школе, но потом уволилась, сил и нервов на современных детишек уже не хватало, хоть и люблю своё дело. Мне после перенесённых двух инфарктов волноваться категорически противопоказано. Однако, совсем без работы я не осталась. Во-первых, на одну пенсию в наше время прожить трудно, а во-вторых подработка моя всегда была занятием не столько для заработка, сколько для души. Поэтому продолжаю три раза в неделю вести кружок «умелые ручки» в доме культуры, который очень удачно расположен прямо во дворе моего дома. Опять же, среди людей, особенно детей, веселее жить.
- Что ты наделала, Танька!? – сквозь шум в ушах слышу я звонкий мальчишеский голос.
- Это не я! – возмутилась, по видимости, та самая Танька.
- Как это, не ты?! Корыто из-за тебя упало на Машкину голову.
- Из-за меня?! Это ты меня толкнул! Смотри! У неё кровь на лбу! А если ты её прибил?
- Не я! Ты сама о него ударилась! – горячо возразил мальчишка и добавил грустным шёпотом. – Я слышал, доктор говорил, что Машка всё равно не жилец. Может, она сама умерла, не из-за корыта?
Кровь? Какого-то ребёнка сильно поранили? Доктор? Здесь скорая? Я зажмурилась, сконцентрировалась, собралась и постаралась сесть, чтобы осмотреться – вдруг девочке нужна срочная помощь, а я тут разлеглась. Медленно открываю глаза… О, Господи, Боже мой? Где я?
- Не умерла она! Видишь, глаза открывает, - шепчет какая-то девочка, глядя почему-то прямо на меня.
Оторопело понемногу осматриваюсь вокруг, держась одной рукой за больную голову.
Понимаю, что сижу на полу. Или не на полу? Скорее, на чём-то вроде очень низкой и твёрдой лавки. Недалеко валяется старинное корыто для стирки. Я такие в нашем краеведческом музее видела, когда водила детей на плановые экскурсии. Серые деревянные полы с большими щелями выглядят старыми и пыльными. Откуда в нашем доме культуры такие полы? Это часть декорации?
Дальше мой взгляд натыкается на множество грязных босых ног разных размеров. Дети… На всех надеты костюмы серых и коричневых оттенков, больше похожие на тряпьё, чем на нормальные штаны и рубашки. Смотрят испуганно и с любопытством. «Не пугайтесь, милые, Мария Михайловна сейчас встанет», - через силу растягиваю губы в улыбке, чтобы они не волновались. Самому младшему мальчику лет пять. Какой талантливый, однако, состав детишек в этом году в нашем театре-студии! Все, как один, продолжают находиться в образе! Окружили меня, смотрят с беспокойством.
Так. А где пострадавший ребёнок, у которого кровь на лбу? А-а-а…, наверное, девочку уже в скорую унесли. Режиссёр театра-студии, Анна Николаевна, конечно, с ней убежала, меня же, по-видимому, попросила присмотреть за детьми, а я, от волнения, свалилась с сердечным приступом – это в моей голове, наконец, начала выстраиваться логическая цепочка произошедшего. Надо встать.
При малейшем повороте головы, сразу чувствую головокружение, поэтому очень осторожно смотрю по сторонам. Грубые бревенчатые стены, окно, затянутое чем-то мутным, едва пропускающим тусклый белый свет, похожий на дневной. Видимо, оттуда специально фонарём подсвечивают. Какая интересная находка! Длинный стол с глиняными мисками и деревянными ложками. Настоящая старинная изба, только иконы не хватает и печи.
Хоть бы с той девочкой всё было хорошо. Это же такая беда – несчастный случай с ребёнком во время занятия. Анна Николаевна только начинает с детьми работать. Талантливая девочка, с креативными идеями. Жаль, если этот случай заставит её бросить работу. Родители и за одним ребёнком не всегда могут усмотреть, а учителю надо сразу несколько десятков уберечь. Не думаю, что хоть кому-то удаётся проработать с детьми всю жизнь и ни разу не столкнуться с чем-то подобным. Я вздыхаю.
Хоть сейчас и не чувствовала боли в сердце, машинально потёрла левую сторону груди и…
Это что? Где она? Где моя грудь? То есть, то полушарие, до которого я дотронулась, было похоже на большое яблоко, а не на мою большую мягкую дыню. Я изумлённо посмотрела вниз. Ой! Рука! Эта худая ладонь с тонкими длинными пальцами и юной гладкой кожей просто не может быть моей!
Я протянула вперёд обе ладони и посмотрела на них. Заодно, наконец, заметила и странную длинную юбку, и босые ноги, которые выглядывали из-под расстелившегося по полу подола.
Всё не моё! Грудь, руки, ноги, юбка…
Вдруг, я поняла, что на ладони, которой ранее придерживала больную голову – кровь.
Забыв о головокружении, развернулась, ожидая увидеть небольшой зрительный зал за спиной, но… Там была четвёртая стена и низкая дверь с огромным накинутым на петлю крючком, чтобы никто посторонний не вошёл.
- Где я? – мой голос был тонкий и юный, совсем не похожий на уверенный поставленный голос учительницы с многолетним стажем.
- Маша? Ты очнулась? – то ли спросила, то ли подтвердила самая старшая из окружающих меня девочек и присела рядом.
Малышка взяла мою руку в свои ледяные ладошки и прижала к своей груди. Только в этот момент, ощущая её искренние прикосновения, я вдруг осознала, что сплю сейчас или нет, но я – это некая молодая и тонкая Маша, а не грузная пенсионерка Мария Михайловна.
- Д-да… – кивнула и, от этого движения, в голове снова вспыхнула боль.
Одна моя рука по-прежнему была в нежном плену у девочки, а второй я схватилась за лоб.
- Прости! Мы нечаянно корыто на тебя уронили. Оно такое тяжёлое! Испугались, что насовсем убили тебя… Санька его как раз на крюк вешал, а Егорка меня толкнул… - девочка всхлипнула. – Хорошо, что ты живая.
- Хорошо, - откликнулась эхом.
Остальные дети, словно получив тайное указание, а точнее, убедившись, что я жива и разговариваю, расползлись по этому странному помещению и спрятались, как тараканы под каким-то тряпьём.
- Почему так холодно? – мне тоже захотелось укрыться.
- Так… зима. – ответила девочка и, подскочив, начала укладывать меня в лежачее положение и укрывать.
Сил сопротивляться маленькой заботливой помощнице у меня не оказалось. Она метнулась к ведру с водой, зачерпнула немного ковшом и вернулась ко мне. Напоила, потом обтёрла мне влажной тряпкой лицо.
- Вот мама обрадуется, когда вернётся, – приговаривала при этом. – Ты уже неделю лежишь в горячке. Доктор сказал, что уже не очнёшься. Папа так сердился, что мама почти все наши сбережения ему отдала, а остальное ушло на лекарства и на подношения в храм богини Судьбы. Говорил, что зря всё… а оказалось, что вот и не зря! Ты очнулась! И жара нет!
- А где? – вопрос прозвучал хрипло и глухо, потому что в горле снова всё пересохло.
- Что? – не поняла девочка.
- Мама где? – выдушила я из себя хрип и потянулась к ковшику. Ничего, что в нём тряпку мочили, мне нужен хоть глоток воды.
- Так на свадьбу они ушли. К Дашке нашей! – девочка выхватила из моей слабой руки ковш и выплеснув из него остатки грязной воды в старое ведро в углу, набрала свежей и подала мне. – Пей! Только понемногу. Холодная.
- На свадьбу? – переспросила я, когда напилась.
- Ну да. Нас не взяли. – тоскливо протянула девочка. – Мне так хотелось пойти.
- Всем хотелось! – откуда-то из-под одеяла раздался недовольный мальчишеский голос.
- Маш, ты, наверное, есть хочешь? Тогда поспи. А то пока нет ничего. Может папа с мамой принесут чего со свадьбы, - заботливо укрыла меня девочка.
