Марьяна Сурикова
ПРАКТИКА ЖИЗНИ
Я стояла на балкончике у ректорского кабинета и с тоской смотрела вниз на Элинну, которая ободряюще помахала мне рукой. Именно староста притащила меня к ненавистной лестнице, сказав, что Амир велел прийти. Когда я вернулась в комнату после разговора с Эди, девушки потребовали объяснить, откуда взялись ожоги на моей спине. Я поведала им всю историю. Мелинда только ахала и говорила, что она бы ни в жисть на такое не решилась. Элинна, напротив, заявила, что я полная дура и имела все шансы отправиться к духам прямо из своей любимой аристократической академии. Добавила, что придется за мной следить, иначе буду и дальше влипать в подобные ситуации. Игры в молчанку, однако, прекратились, староста вновь фыркала на меня и язвила, а я втайне радовалась, что все стало как прежде.
Теперь, стоя у столь хорошо знакомой двери, я себя чувствовала далеко не лучшим образом. Ох, не к добру меня вызвали! Зря только надеялась, что выходка сойдет нам с рук, а Амир удовлетворится результатом и все простит. Он просто дождался подходящего момента и вызвал нас обоих. Эди уже был в кабинете, а мне приходилось ожидать своей очереди. Пальцы нервно сжали перила, когда позади отворилась дверь. Эдвар подошел ко мне и обнял за плечи.
— Ну, Летта, твой черед, он ждет.
— Что он тебе сделал? Кричал? Пытался задушить?
— Нет. Он снял меня с должности заместителя по учебной части. Теперь я рядовой преподаватель с кучей дополнительных занятий.
— О, мне очень жаль, что тебя понизили.
— Да ладно, я правда виноват. Удачи тебе. Пойду, пожалуй. Мне выдали столько заданий, что ближайший год я буду занят. До встречи.
— Всего хорошего, Эди.
Я проводила мужчину взглядом, оттягивая неприятный момент, а потом повернулась к двери. Как же я не хочу туда входить! Протянув руку, постучала, все еще надеясь, что мне велят отправляться куда подальше. Надежды не оправдались, а приглашение войти прозвучало как приговор.
— Добрый день, Виолетта.
— Добрый день, — ответила, не поднимая головы.
— Присаживайся.
— Спасибо.
Я прошла к дивану, села и уставилась на сложенные на коленях руки.
— Ну? — прозвучал насмешливый голос Амира.
— Что? — Я подняла голову и столкнулась с внимательным взглядом зеленых глаз. И вдруг подумалось: как хорошо, что кровная защита не оставляет побочных эффектов вроде медленного угасания, и теперь ректор выглядит таким же энергичным и полным сил, как раньше. А еще показалось, что его отношение ко мне тоже переменилось, стало почти таким, как прежде, до происшествия с Элизабет. Он снова подшучивал надо мной.
— Ну где же слова: «Простите, ректор Сенсарро, я больше так не буду»?
— Ректор Сенсарро… — Я замялась, размышляя, как лучше продолжить.
— Не слишком обнадеживающее начало.
— Я не уверена…
— В чем?
Я замолчала, подбирая слова.
— Не уверена, что больше не будешь, я правильно понял?
— Ну, в целом…
— Хм, Виолетта, не припомню, чтобы раньше из тебя слова приходилось клещами тянуть.
— Ректор Сенсарро, я правда очень сожалею, что все так получилось. Однако как я могу давать какие-то обещания, если не уверена, что исполню их.
— Потому и хочу, чтобы ты пообещала, Виолетта, не соваться куда не следует.
— Могу пообещать, что постараюсь всесторонне взвешивать свои решения, прежде чем предпринимать активные действия, — проговорила я, тщательно подбирая слова.
— Постараешься?
— Да.
Ректор побарабанил пальцами по столу, а я опустила взгляд на ковер, изучая замысловатый рисунок и пытаясь понять, что он означает.
— Ладно, Летта. Хорошо. Старайся. До игр осталась неделя, ну а потом, как мы и договаривались, я верну тебя родителям.
В сердце что-то неприятно кольнуло.
— Не терпится избавиться от меня? — спросила и тут же прикусила язык, но слишком поздно.
Брови Амира насмешливо изогнулись, и ректор ответил:
— Уговор дороже денег. К тому же, по моему искреннему убеждению, они единственные люди, которым удавалось справляться с тобой все эти годы. Твои способности пугают меня, Летта. Ты сговорилась с Эди за моей спиной! Я не уверен, что моих сил хватит вытаскивать тебя изо всех переделок, в которые ты будешь попадать.
— А с чего вы решили, что я буду в них попадать? — Я возмущенно взглянула на серьезного ректора, в глазах которого плясали смешинки.
— Обычно люди, которые ощутили вкус свободы, пускаются во все тяжкие и непременно попадают в переделки.
— О какой свободе вы говорите?
— Я говорю о том, что в Академии аристократии видел перед собой благовоспитанную девушку, которая, прежде чем занять свое место, смахивала с него платочком пылинки, разговаривала исключительно благопристойными фразами, поучала всех вокруг и всячески берегла образ настоящей леди. А теперь ты сломя голову кидаешься во всевозможные авантюры, а скоро с твоей способностью влиять на людей начнешь тянуть за собой друзей и перевернешь все в моей академии с ног на голову. Виолетта, ты даже разговаривать стала иначе. Ты теперь дерзишь при каждом удобном случае и просто повергаешь меня в ужас.
И отчего такое чувство, что надо мной смеются? Вот опять я начинала злиться. Усомниться во мне подобным образом и выставлять непонятно кем? У меня есть голова на плечах, и я вполне могу себя контролировать.
— А самое печальное, тебе нравятся эти авантюры, и ты ничего не боишься, — подвел итог Амир, будто ставя жирную точку в приговоре моему здравомыслию.
— Вы не правы, — мягко возразила я, не желая признавать его правоту. — Я очень испугалась в кабинете Анделино, но думала, что вы непременно что-нибудь придумаете.
— Я не прочь придумывать, как вытаскивать тебя из возможных неприятностей, но пускай лучше эти фантазии не пересекаются с реальностью и остаются лишь в моем воображении. В реальности вполне хватает академии с ее студентами. Для тебя же сейчас нет ничего увлекательней приключений, не так ли? Это наводит на мысли, что пора вернуть тебя родителям, иначе именно меня обвинят в том, что я развратил самую совершенную молодую леди в королевстве Амадин.
— Ну уж знаете ли! Я сама отвечаю за свои поступки, и у них всегда есть мотивы, это не блажь и не жажда приключений. Я взрослый человек, а не маленькая девочка! С чего вы думаете, будто мне нужен присмотр родителей? Не собираюсь больше слушать ничьих нравоучений! Не желаю заучивать наизусть дурацкие стихи, посещать смертельно скучные вечера с этими манерными куклами, а еще позволять запирать себя в комнате, потому что где-то оступилась и показала себя с дурной стороны! Насколько я помню, именно вы раньше упрекали меня в черствости, а теперь недовольны излишней эмоциональностью?
