КОНАН. ГЛАЗ ЭРЛИКА - Эндрю Дж. Оффут

Воры Востока по ночам пировали в одном местечке, которое называли Болотом... В Аренджуне, после Шадизара крупнейшем городе Заморы, пламя почти везде изысканно мерцало над красивыми светильниками, заправленными душистым маслом.

В городе воров народ везде говорил тихо, а менее грязные переулки были ненамного безопаснее. Пляшущий золотистый свет изящных масляных светильников заставлял вспыхивать огнем самоцветы, мерцающие на пальцах равнодушных вельмож с высокомерно задранными подбородками. Он же мягко поблескивал на жемчугах, нашитых на туниках купцов, стремящихся проникнуть в ряды знати. В огнях светильников искрились зеленым изумруды на толстой шее жены какого-нибудь аристократа и кроваво-красным поблескивали рубины и гранаты на наряде ее усмехающейся дочери. Движения откормленных тел сопровождались шорохом дорогого шелка.

А в подвалах с замасленными балками наводненного ворами Болота собирались плуты.

Здесь были чем-то похожие на хорьков умельцы срезать чужие кошельки, похитители в плащах с капюшонами, надвинутыми на самые глаза, и всегда настороженные воры-карманники. Заносчивые наемные убийцы прогуливались с важным видом по улочкам вместе со шлюхами. У последних самыми лучшими украшениями служили агаты с голубыми прожилками или плохо ограненные кусочки розового кварца со сверкающими осколками слюды и стекла. Одна грудастая немедийка, находившаяся в обществе лысеющего наемника из Кофа — на данный момент безработного, — носила сверкающий кусок авантюрина, закрывавшего ей палец от костяшки до среднего сочленения. Камни эти происходили, предположительно, из Атлантиды.

Из темной мрачной пасти переулка донесся чей-то стон. На него никто не обратил внимания, или так во всяком случае казалось. Днем было бы видно, кто стонет — умирающий или грабитель, устроивший западню доверчивому рыцарю.

Сегодня ночью один обитатель этого темного скопища грязных переулков и ветшающих, выщербленных стен куда-то пропал, и о нем спрашивали не в одной норе, служившей логовом босякам. Сегодня ночью он шиковал в городе, так как три последних его предприятия увенчались успехом.

Серьги из рубинов и лунного камня, стянутые через открытое окно с табурета спящей хозяйки... Продав их, он приобрел хороший кинжал в полтора фута длиной, с ножнами, украшенными гранатами, и оплатил свои долги, два раза нырнув в выгребную яму, именуемую Болотом. Пока супруга советника лежала не далее чем в десяти шагах в алькове с молодым любовником, ее изящный, обшитый жемчугом воротник вместе с кубком из чистого золота (с легкой примесью олова, как указал барыга) увлекла в окно бронзовая рука, бывшая куда как крупнее рук большинства взломщиков. Эти предметы принесли ловкому, ступающему по-кошачьи бесшумно вору хороший плащ, украшенный золотым шитьем. Хотя довольно скудно украшенный — что верно, то верно. И еще на эти деньги он купил шелковую тунику, голубизна которой отражала довольно мрачный блеск его глаз, и ему заново открыли кредит в кабаке, где подавали пиво и разбавленное мутное вино. Ворот и плотно обтягивающие могучие бицепсы рукава вора обвивали две узкие полосы расшитой золотом ткани.

Странно, но его третье успешное предприятие оказалось поручением, выполнив которое, он совершил доброе дело. За похищение пары неосторожно подаренных изумрудных запонок и одного неосмотрительного письма и возвращение их дарителю он получил не меньше трех золотых и семнадцати сребреников. Надо признать, странное число. Ему предложили два плюс десять, он потребовал пять плюс двадцать пять и сошелся с нанимателем на средней сумме. Это последнее предприятие принесло достаточно денег, чтобы заставить юнца подумать, а не заняться ли ему честным трудом. Их также хватило, чтобы провести ночь вне Болота. В хорошем плаще и шелковой тунике он неспешно прогуливался по престижному району города...

Теперь этот плащ был старательно свернут и уложен на табурет, на котором восседал вор. Перед ним стоял маленький столик. Чувствуя себя немного не в своей тарелке, он тем не менее решил провести ночь среди богатых и знатных — ведь и они не всегда были такими. Вор приметил одну привлекательную молодую женщину и ухаживал за ней, проявляя больше отваги, чем опыта. Она и впрямь была молода, в девятнадцать-то лет, — и все же постарше вора, несмотря на массивность его фигуры. Меч юноши вызвал у девушки вопросы.

— Телохранитель, — ответил он. — Мой господин скоро прибудет.

И никто не запретил ему носить меч, даже здесь, в «Шадиз-сарае», куда захаживали только способные похвастаться знатным происхождением или знатным состоянием.

— Там, в Симрии, мужчины вырастают, безусловно, здоровые, — оценивающе заметила привлекательная молодая женщина.

— В Киммерии, — поправил он.

Вор наклонился к смазливому личику своей собеседницы. Он сидел, навалившись на низкий круглый столик, окруженный непризнанной знатью. Когда вор кивнул, его голубые глаза сверкнули, словно сапфиры.

— Когда мне было всего пятнадцать... Давным-давно, — поспешно уточнил он, — я был шести футов ростом и весил на двадцать фунтов меньше двухсот. Тогда я участвовал в походе орды обезумевших от крови северян. Наша орда захлестнула надменный аванпост Аквилонии Венариум. Мы поставили на место этих аквилонцев — огнем и мечом!

«Ах, значит, давным-давно, — подумала она. — А если тебе уже стукнуло восемнадцать, то мне восемьдесят!»

Эта девушка знала мужчин и равнодушно взирала на вора с высоты этого своего знания, хотя ей было только девятнадцать лет. Женщиной она стала уже в четырнадцать, а когда ей исполнилось шестнадцать, толстый купец восьмидесяти четырех лет забрал ее с улицы. С тех пор ее крашеные медные волосы чуть выцвели, а позолоченный медный лиф чуточку съехал вниз. Но, по крайней мере, ее нынешний любовник был молодым, перспективным и еще не утратил своих мужских достоинств. Очень жаль, что скоро он сам сюда заявится. Юный великан, восседавший перед ней, — горец с прямоугольно подстриженной черной гривой над широким лбом и горящими глазами, похожими на свисающие с ее ушей агаты с голубыми прожилками, — он-то был и того моложе, и выглядел так мужественно.

«Плечи-то величиной с мои бедра, только бугрятся мускулами!»

Но тем не менее он мальчишка, причем неопытный, не знающий города, и лжец. Наверняка вор, подумала знающая улицы женщина. Ибо как же еще в городе воров иностранец с таким акцентом мог приобрести серебро, которым он расплачивался с хозяином трактира?

Ну... пока не пришел ее Кагул, этот юнец с Севера купил ей хорошее вино. К тому же вид у него был очень мужественный... Хотя