Юрий Бурносов, Олег Бондарев
Фолиант смерти
Пролог
Ночной барг рвался с цепи.
Этой ночью он мог поживиться столь любимой им человечиной, но совершенно упустил из виду прошмыгнувший мимо ужин. Как такое случилось, не объяснил бы и самый искусный дрессировщик. Неизвестный прокрался в библиотеку, что в подвале, выкрал ценнейший том, но барг даже не фыркнул.
Когда дворецкий ворвался в комнату графа, тот громко храпел, возлежа на мягких перинах. В жарко натопленной комнате пахло благовониями.
– Господин, проснитесь! – испуганно воскликнул слуга.
Граф, с неохотой открыв один глаз, поправил съехавший набок ночной колпак и пробурчал:
– Ну что там у тебя, Ломесьен?
– Она украдена, господин, – робко сказал дворецкий.
Старик широко зевнул:
– Будет тебе говорить зага…
Сон как рукой сняло.
– Что?! – Малком аж подскочил на кровати. – Ты говоришь о…
– Да, господин, – подтвердил Ломесьен с совершенно убитым видом.
Малком открыл рот, потом закрыл, махнул рукой и отвернулся к стене.
Что толку в словах?
Она пропала.
И где ее теперь искать, старый граф совершенно не знал.
* * *
– Ничего, Ларри…
Пара старых кляч тащила ветхую кибитку по дороге. Мужчина в зеленой куртке сидел на козлах и правил, в то время как друг его, малыш-гоблин, вырезал что-то из куска мягкого дерева маленьким острым ножом.
– Ничего, – повторил мужчина, отгоняя ладонью летучих кровососов. – До города уже рукой подать… глядишь, к ночи доберемся. А нет – так в лесу переночуем. Не впервой.
– Надо доехать, хозяин, – покачал головой гоблин.
Мужчина поморщился, словно от зубной боли.
– Ну сколько тебя говорить – не хозяин я тебе! – с укором сказал он.
– Ты меня от смерти спас, – сказал карлик, продолжая свое занятие. – Последние деньги отдал…
– Не последние, – возразил собеседник. – Были б последние, померли б давно, от голода или от холода ночного.
– Ты будто не понимаешь, о чем я…
– Понимаю, конечно. Но и ты меня пойми – не мог я по-другому. Воспитание, наверное, такое. Знаешь, когда живыми, мыслящими существами, как скотом, на рынке торгуют… в такие моменты я не понимаю, зачем этому миру нужны художники!
– Чтобы украшать дома, – пожал плечами Ларри. – Чего тут непонятного?
– Твоя правда, – согласился мужчина, прихлопнув комара на щеке. – Художники – дом украшать, поэты да писатели – стишки пошлые да романчики писать, чтобы лорду какому повод был за чтеньем вечерком похихикать и друзьям по случаю пересказать… Эх… Куда ж мы катимся-то, Ларри?
– Не знаю, хо… Джейсон. А кабы и знал, какой мне от того толк?
– Да не знал бы, – грустно улыбнулся возница. – И никто не знает, и не знал никогда. Времена теперь другие – и все тут. А почему люди меняются так, а не этак – то, наверное, одному Богу известно.
Поскрипывающая кибитка тащилась по дороге медленно, будто неохотно. Старые лошади и так не отличались резвостью, а теперь еще и устали; с трудом переставляя ноги, они тянули повозку к столице королевства, к Сартону, и вряд ли кто-то взялся бы угадывать, дойдут они все же или свалятся замертво на полпути.
– Может, хоть в этом городе мне найдется место? – тихо спросил у себя Джейсон.
Надежда – хорошая штука. В самой сложной ситуации она заставляет вас сжимать кулаки, стискивать зубы и идти дальше, к своей цели.
Плохо, если, кроме надежды, у вас ничего нет.
Что ждет бродячего художника и его приятеля гоблина в большом городе, который ежедневно втаптывает в грязь веру сотен людей, ломает жизни десяткам и лишь единицам дает шанс чего-то добиться?
Счастливая и безбедная жизнь?
Пессимист, услышав такое предположение, покачал бы головой, реалист закивал бы, соглашаясь с пессимистом…
Но в этом проклятом мире нужно быть оптимистом, иначе он, этот мир, сожрет тебя с потрохами.
Особенно если вы бродячий художник, для которого рациональный подход – все равно что для палача сентиментальность.
* * *
В «Пьяном шуте», как всегда, играла музыка, и густое темное пиво лилось со столов на дощатый пол. Манящий запах жареного мяса, соленой рыбы, маринованного чеснока и подгоревшего жира соединялся с табачным дымом, превращаясь в совершенно непригодную для человеческих легких смесь, но завсегдатаям «Шута» было наплевать. Мускулистые грязные верзилы громко ругались и лапали проходящих мимо официанток. Те фыркали, но сдержанно, больше для проформы – к подобным выходкам посетителей они давно привыкли.
Змей прошел через зал, дорóгой поздоровавшись с парой знакомых типов, и плюхнулся на табурет у стойки.
– Что это с тобой, Гэт? – спросил толстый мужик в фартуке, протирая ветхую и грязную стойку столь же ветхой и грязной тряпицей. – Видок такой, будто ты только что прошел восемь кругов ада и забежал выпить кружечку пива перед последним!
– Ни хрена подобного, Хью, – невесело усмехнулся вор. – Я как раз с последнего.
– Так вот она какая у тебя, загробная жизнь, – фыркнул Хью. – Умер – и опять туда же, ко мне в трактир!
– Да, такая вот хреновая загробная жизнь.
– Чем же это хреновая? – делано удивился трактирщик. – Пиво есть, девочки красивые тоже в наличии, только тебя и ждут…
– От твоих девочек целый букет потом уносишь. В прошлый раз Фермон надо мной две недели колдовал. Думал уж, сдохну, да нет, справился маг… к счастью.
– Но не сдох ведь все же, а? – подмигнул вору Хью и, поймав на себе мрачный взгляд, довольно расхохотался: – Ладно, ладно, я ж и не уговариваю. Клиент всегда прав, как говорится. Тебе как обычно? Трагского светлого?
– Будто у тебя другое тут подают, – съязвил Гэт в отместку.
Трактирщик осклабился и, приподнявшись на цыпочки, крикнул в зал:
– Марта, подай-ка этому парню за стойкой наше меню, а то он не может определиться, что будет пить!
Пухленькая девушка с темными волосами до плеч, виляя крутыми бедрами, подошла к Змею и протянула ему пергамент с рукописным меню.
– Спасибо, Марта, – поблагодарил вор и, улучив момент, подмигнул девушке.
– Ба, кого мы видим? – всплеснула руками официантка. – Да это никак сам Гэт! Привет, красавчик! Где пропадал?
– Лечился.
– Простуда?
– Ага. На самом любопытном месте.
Девушка расхохоталась.
– После чего же это, интересно?
– Да так, было дело, – уклончиво ответил Змей.
– Поня-я-ятно… – протянула Марта. – Значит, теперь ни-ни?
– Ну почему же? Как раз сегодня я совсем не против чуть-чуть порезвиться…
– Я так и знала! – воскликнула девушка. – Тогда я пойду наверх и буду ждать тебя там. Ты скоро?
– Четверть часа, не больше. Опрокину кружечку-другую и тут же поднимусь.
– Буду ждать. – Марта игриво подмигнула вору и нарочито медленно, чтобы он мог как следует рассмотреть ее упругую задницу, пошла к лестнице.
Гэт повернулся к трактирщику.
– Десять, как обычно, – без лишних предисловий назвал цену тот.
– Это с пивом?
– Без. Но пиво я тебе, так и быть, прощаю. По старой дружбе.
– Отлично. Тогда мне бочку.
– Сверх одной кружки – плати.
– Ну и жадный же ты хрен, – беззлобно бросил Змей.
– А то! – усмехнулся Хью и поставил перед вором глиняную кружку с пивом.
Гэт взялся за ручку и, сделав несколько быстрых глотков, опустил тару на стойку.
Ничто так не снимает стресс после трудного дня, как доброе трагское светлое.
Змей шмыгнул носом и отпил еще.
Томик из библиотеки графа Малкома лежал у него за пазухой и ждал своего часа. Интересно, кому нужна эта ерунда? Заядлый коллекционер решил любой ценой заполучить раритет и нанял для этих целей Змея?
Тогда почему граф так охранял этот том? Или он тоже двинутый букинист?
Змей задумчиво поскреб небритую щеку.
Его источники не стали бы врать. Из странных увлечений у графа имелась только страсть к игре на скрипке – на балконе второго этажа с часу ночи до двух. Ни о какой любви к старинным фолиантам осведомители Змея не сообщали.
