Батршина Лилия Валинуровна
Хранители мира
Ей так хотелось, чтобы сейчас случилось чудо.
Маленькое такое, незаметное, предназначавшееся только для нее чудо. Она даже вздохнула тихонько — так этого хотелось. Но трезвый и холодный рассудок вполне своевременно заметил, что чудеса — по крайней мере, ее — совсем недавно отбыли в безвременную командировку, и она прекрасно об этом знает, ибо сама их туда отправила. Она снова вздохнула и согласилась: да, знаю. Но разве она могла предположить тогда, что все ее чудеса понадобятся ей в полном объеме так скоро? Нет, она об этом даже не догадывалась. Вот и поплатилась за это.
Ксения протянула руку, вяло потрогала солому, потом взяла небольшой пучок и поднесла к носу, как делала это когда-то в деревне. Солома была колкой, грязной и совсем ничем не пахла. Ксения вздохнула и бросила пучок в общую кучу. Посмотрев равнодушными и пустыми глазами на нее, она подумала, что, если будет спать на этой подстилке, то в мгновение ока схватит воспаление легких. Ну и пусть. Все также равнодушно Ксения отвернулась к забранному мелкой решеткой окну. Ну и пусть. Эта фраза крутилась у нее в голове, настойчиво зудела, словно комар, не жаля, но мешая сну. Ну и пусть…
Эх, чудеса, чудеса… Почему вас никогда нет, когда вы так нужны? Именно тогда, когда надежды нет ни на что, кроме вас, вы не происходите. Ну почему так? Мне сейчас хоть бы какое-нибудь чудо, совсем малюсенькое, крошечное чудо — выбраться отсюда и вдохнуть свежего воздуха…
Ксения поежилась, подтянула колени к груди и сунула нос в куртку. Если кто-то думает, что холодный — это обязательно свежий воздух, то он ошибается. Дышать Ксении с каждой минутой становилось все тяжелее от невыносимой сырости, в то время как все ее тело закоченело от холода, несмотря на теплую куртку. Служитель один сжалился над несчастным ребенком и дал ее Ксении. Даже здесь еще существуют люди…
Из-под низко опущенного, почти наехавшего на глаза, короткого козырька кепки Ксения посмотрела за окно. За окном ничего не происходило. То есть совсем ничего. Несколько часов назад прошел дождь, но он был настолько мелким и неуловимым, что его и дождем-то назвать было нельзя. Так… недоразумение. И оно было самым главным событием этого дня. Больше за окном нельзя было увидеть ничего, что хоть как-то скрасило бы серые каменные стены, башни, окруженную ими серую каменную площадь, серые тучи и, как назло, серые флаги.
Перед глазами Ксении в который уже раз за сегодняшний день встало видение, закрывшее собой мир вокруг. Ксения так обрадовалась ему, что чуть было не спугнула. Несколько секунд поколебавшись, видение вернулось и развернуло перед ней свою картину.
…Это была осень. Не пасмурная дождливая октябрьская осень, а зелено-золотая, наполненная последним летним солнцем и теплом осень сентября. Еще нет луж, нет слякоти и грязи, но уже чувствуется удивительный, едва уловимый запах приближающегося заката всего живого. Однако это еще слишком далеко, чтобы об этом задумываться.
Ксения не спеша идет по расцвеченной золотом аллее в своем родном городе. Тишина вокруг нарушается только шелестом первых опавших листьев под ногами. Судя по тому, как медленно она идет, можно понять, что она кого-то дожидается на этой аллее. Она действительно ждет, то и дело поднимая голову и оглядываясь назад. Но аллея пуста. Ксения вздыхает и идет дальше, засунув руки в карманы куртки и шелестя опавшими листьями.
Вдруг что-то стремительно налетает на нее откуда-то сбоку. Ксения вскрикивает, но не успевает отклониться — и оказывается в чьих-то объятиях. Над ее головой раздается тихий, низкий смех. Секунду спустя, насмерть перепуганная, Ксения узнает в неожиданно напавшем на нее человеке Марка.
— Марк! — ахает она и высвобождается из его рук.
— Что? Испугалась? — смеется Марк. Ксения обиженно поднимает голову.
— Еще бы не испугаться, — говорит она. — Напал, как разбойник, из кустов, и еще хочешь, чтобы я не испугалась. У меня чуть сердце не разорвалось.
— Ну прости, — Марк разводит руками. — В следующий раз постараюсь предупреждать, прежде чем нападать…
Видение исчезло. Ксюша откинула голову назад и оперлась спиной о холодную стену. Кепка от этого задралась вверх, съехав со лба, но Ксения не стала ее поправлять. Жуткая, невыносимая тоска выползла откуда-то, выпростала свои холодные склизкие щупальца и захватила Ксюшу в свой плен. Как она хотела быть сейчас там, там, на этой золотой аллее, в своем милом и родном городе, который еще два месяца назад казался ей самой захудалой дырой в мире! Как ей хотелось уйти отсюда, уйти от этой сырости, грязи, холода, пустоты, уйти… куда-нибудь, все равно куда. Лишь бы уйти.
"Марк! — совершенно невольно мысленно позвала она. — Марк, где ты? Если бы ты знал, Марк, как мне сейчас плохо… Марк! Отзовись, Марк!". Через несколько секунд, опустив голову на руки, Ксения едва слышно прошептала: "Спаси меня, Марк…" Но ответом ей была только тишина.
За окном снова начался дождь. Ксения не видела его, но ясно чувствовала мелкую холодную сыпь, летевшую из-за решетки. Небо, как умело, плакало, сочувствуя ей. Оно плакало за нее — ведь у самой Ксении уже давно не осталось слез. Она медленно сняла куртку и накрылась ею, как одеялом. Все настойчивее и настойчивее в голове зудела мысль: ну и пусть. Ну и пусть…
И вдруг произошло чудо.
Ксения услышала где-то справа от себя, в самой глубине камеры, легкий тихий свист рассекаемого воздуха. Вздрогнув от неожиданности, она подняла голову — и тут же вскочила на ноги, уронив на пол куртку. Свист сменился треском, будто раздираемой ткани, мир вокруг неожиданно превратился в выпуклую картинку, и эту картинку — как раз там, где была запертая дверь — с характерным треском рассек короткий меч. Из образовавшегося прорыва тут же полился свет небывалой яркости и белизны, осветив всю камеру в малейших деталях, а вслед за ним оттуда вылез до боли знакомый Ксении человек.
— Марк… — прошептала Ксения, не в силах выдавить из горла ни звука громче от радости.
— Быстрее, Ксюша! — воскликнул Марк, перебрасывая меч из одной руки в другую и протягивая ей свободную ладонь. — Через несколько секунд наш канал засекут, и тогда хана!
Ксения быстро соскочила со стенного выступа рядом с окном, на котором сидела до этого, и не колеблясь вложила свою ладошку ему в руку. Марк подался назад, в светящийся небывалым белым светом проход, одновременно резко дергая ее на себя. Ксения буквально упала грудью в прорыв вслед за Марком, яркий свет ослепил ее, залил все вокруг, встав перед глазами одним сплошным белым пятном, она ощущала, что падает — но не чувствовала ни малейших признаков падения. Было тихо, так тихо, что у нее разламывало уши от этой тишины. Ей казалось, что она находится на грани реальности и фантазии, в странной полосе невесомости, отделяющей одно от другого.
