Хаварр ступил на широкую лестницу и сразу же ощутил небывалую мощь места, знакомого с детства. Ступени, сложенные из тысячелетнего камня, поросли бурым мхом, и только кое-где мох был соскоблен чужими ногами, босыми или обутыми, и лапами, мягкими или когтистыми.
Он шел не торопясь, медленно одолевая ступень за ступенью, и смотрел вокруг, вниз и вдаль, туда, где у самого горизонта то тут, то там вспыхивали разноцветные зарницы. Над замком Великого Вершителя опускалась ночь, и совсем немного времени осталось до того часа, когда надвигающиеся со всех сторон сполохи закроют небо от края до края, и все обитатели замка притихнут в тревоге, не зная, что ждет их с рассветом.
Поднявшись на верхнюю площадку замковой лестницы, он окинул взглядом парапет, отгораживающий лестницу от бездонной пропасти. В детстве парапет казался таким широким, на нем можно было разлечься или повиснуть на животе, свесив вниз голову, и, затаив дыхание, наблюдать, как младший брат парит над пропастью…
С этого парапета он спрыгивал, стараясь попасть на плечи зависшему внизу брату, чтобы повиснуть на его мощной мускулистой шее. И всякий раз или промахивался, или срывался вниз, погружаясь в липкий ужас предчувствия неминуемой близкой смерти. И каким облегчением было потом оказаться в сильных крепких руках юного шухора!.. Брат подхватывал сорвавшегося в пропасть хаварра и, надежно придерживая, отпускал только, когда миновала опасность разбиться насмерть. Сколько раз им влетало от отца за такие игры! Однажды великий вершитель на целый месяц посадил младшего сына в сырое подземелье на цепь и морил его голодом в назидание, чтобы не потворствовал сумасбродным забавам старшего наследника…
Хаварр остановился у массивных дверей и, протянув руку, коснулся только ему известного места на резном узоре. Двери раскрылись с еле слышным свистом, и он пошел вперед, поспешно пересекая небольшой замковый двор.
Отец никогда не держал в замке много челяди. Прислуга не нужна была великому волшебнику, а нахлебников он терпеть не мог. И на пути хаварр никого не встретил, не у кого было даже спросить, почему отцу вдруг так срочно понадобилось присутствие хаварра-наследника.
Прошло почти тридцать лет с тех пор, как хаварр покинул отцовский замок и вернулся туда, где родился, чтобы жить среди себе подобных. И в его нынешней жизни было все иначе, чем здесь, в любимой им вольной земле.
Хаварр делал все, чтобы чаще навещать Пограничье. Отца, который часто отсутствовал, он давно уже не видел, но много времени проводил с братом-шухором. Но хаварру приходилось неизменно возвращаться назад, туда, где у него была совсем иная жизнь, жизнь невыносимо тяжелая, в которой его тело получало полную власть над его душой, тело заставляло хаварра забыть на время о том, кто он такой и каково его предназначение. И это было мучительно. Но здесь же, в стенах, с малолетства ставших родными, он сразу почувствовал себя почти счастливым. Только тревога начала грызть сердце хаварра: никогда раньше от отца не приходили такие категоричные приглашения.
Войдя в первый замковый зал, он поднялся на галерею и медленно двинулся к отцовским покоям.
Неожиданно послышалось знакомое шуршание, и хаварр завертелся на месте, пытаясь понять, откуда исходит звук. Он поднял голову, и в то же мгновение с верхнего яруса галереи начало падать большое темное пятно. Чуть распустив краешки нижних перепонок на крыльях, молодой шухор опустился на пол в двух шагах и протянул руки.
— Великие силы! — обрадовался хаварр. — Хоть одна живая душа нашлась! Здравствуй, брат!
Он обнял склонившегося к нему шухора за шею, напряженно вслушиваясь в еле слышное шипение и невнятный рык, из которых и состоял язык шухоров.
— Как я ждал тебя! — произнес брат. — Я так боялся, что ты не застанешь его живым…
— Отец?! Что же с ним случилось?! — воскликнул хаварр.
— Не забывай, он очень стар… — отозвался шухор, начиная мелко семенить, подстраиваясь в такт шагов хаварра, и длинная цепь, продетая в его уши, забрякала на ходу. — Ты знаешь, брат, время — это единственное, что течет везде одинково, и от старости и смерти никуда не денешься, даже если ты владыка Пограничья…
Горькая печаль охватила хаварра. Держа руку на мощном локте шухора, он шел вперед, невольно представляя себе, как должен выглядеть на смертном одре степенный и грозный вершитель. Какое обличье не принимал бы могущественный владыка Пограничья, он неизменно повергал в трепет тех обитателей мироздания, которые знали о его существовании. А те, которые пока не представляли, кто на самом деле вершит судьбы их бестолковых мирков, уже смутно чувствовали силу, незримо довлеющую над каждым из них и над всем мирозданием…
— Я пытался помочь ему, я сделал все, что мог… — грустно сказал шухор. — Но это уже бесполезно. Он умирает.
— Почему ты не позвал меня раньше? — укоризненно спросил хаварр.
— Он не велел тебя тревожить до времени… Ведь ты его старший ребенок и любимчик…
Хаварр вздохнул. Шухор был не совсем прав. Старший ребенок отца тоже был хаварром, но он погиб очень давно. Отец до сих пор горевал о своем первенце, и поэтому относился к хаварру-наследнику куда теплее, чем к большому и добросердечному шухору.
— Он хочет непременно сказать тебе что-то важное, — добавил шухор и остановился перед неширокой дверью в отцовские покои. — Проходи смело, он будет рад тебе. Для тебя он уже несколько дней живет в облике хаварра…
Братья вошли в полутемный зал.
Навстречу им с тревожными и взволнованными вскриками побежали, поползли и поскользили всевозможные твари. Некоторых хаварр узнал сразу же: это были те, кто нянчил когда-то еще его самого, а потом маленького шухора. Сегодня на всех лицах и мордах была обреченность и искренняя печаль…
Кто-то помчался с докладом к господину, и когда братья вошли в спальню к вершителю, двое слуг уже приподнимали его в постели, подкладывая за спину большую подушку.
— Вон пошли!.. — слабо цыкнул на них владыка Пограничья, и когда слуги выскочили, попытался улыбнуться: — Вы пришли вместе, дети мои, это хорошо…
Хаварр почувствовал, как брат тычет его пальцем в поясницу, подталкивая, и шагнул к постели отца.
— Да пребудет с тобой Великая Сила, Вершитель! — проговорил хаварр, припадая к высохшей руке обессилевшего старца.
— Э-э-э, дитя мое, кончилось время моей Великой Силы. Близится твое время, хаварр-наследник… — прошептал вершитель.
— Я готов, отец, — покорно отозвался наследник, поднимая голову. Выцветшие глаза умирающего вершителя, который сам когда-то был рожден хаварром, смотрели на него строго и горько.
