Джудит Тарр
Замок горного короля
Старый король стоял на зубчатой стене, устремив взгляд на юг. Ветер отбрасывал назад его длинные седые волосы и гудел в тяжелом плаще. Но веки властителя ни разу не опустились, лицо, суровое и бесстрастное, словно высеченное из обсидиана, ни разу не дрогнуло.
Скалы под ним круто обрывались вниз, камень громоздился на камень. Замок и скалу обрамляла зелень Дола, поля и леса простирались до горных бастионов королевства.
На севере, западе и юге стояла сплошная стена из величественных пиков. На востоке лежали Врата Хан-Янона — перевал, через который открывался единственный путь к сердцу владений короля. По другую сторону перевала возвышались Башни Рассвета. Много лет назад их построили боги, во всяком случае, так считалось; построили и удалились, оставив Башни как памятник, как северное чудо.
Высокие, неприступные и прекрасные, они были сработаны из камня столь же редкого, сколь и удивительного. Серебристо-серые при свете луны или звезд, серебристо-белые под солнечными лучами, на рассвете они переливались всеми цветами пробуждающихся небес: серебряным и белым, розовым, кроваво-красным и нежнейшим изумрудным. Тот же камень все еще переливался и под ногами у короля, хотя утро уже было в разгаре и солнце повисло над виднеющимися вдали Башнями.
Жрецы назвали бы знамением то, что рассветный камень так долго держит свое сияние. Вопреки всем доводам рассудка, вопреки годам призрачных надежд король всей душой хотел верить в это.
Со своего наблюдательного пункта у Южных ворот Вадин видел одинокую неподвижную фигуру, которая казалась маленькой из-за высоты и расстояния. Каждое утро между восходом солнца и вторым часом пополудни король стоял там — в любую погоду, даже самой суровой зимой; как говорили, он стоял там в течение долгих лет, больше, чем прожил Вадин.
Вадин подавил зевок. Хотя обязанности часового и были самыми необременительными из тех, что возложены на королевского оруженосца, они были также и наиболее скучными. К тому же Вадин недоспал. Прошлой ночью он был свободен и вместе с двумя другими оруженосцами помоложе пил и играл в кости, потом снова пил, и ему повезло: в конце он выиграл свой первый подход к девушке. При мысли об этом ему еле ужалось сдержать улыбку…
Он решительно подавил се, сделав это как можно более незаметно. Старый Аджан, начальник оруженосцев, требовал не так много от юных озорников, находился у него под опекой. Всего лишь абсолютного: повиновения каждой из его команд, абсолютного совершенства в зале и на тренировочной площадке и абсолютного молчания на часах. Разрешалось двигать глазами в прорези защитного шлема; разрешалось с регулярными интервалами шагать от одного портала ворот к другому — именно тогда и можно было поднять взгляд вверх, туда, где колыхался черный плащ короля. В остальном следовало превратиться в статую из черного камня и полированной бронзы и быть уверенным в том, что даже намек на движение вблизи поста не останется незамеченным. Поначалу такая неподвижность была мучительна. Новичок, выросший дикарем в замке своего отца в Имехене, Вадин и представить себе не мог большей пытки, чем необходимость час за часом простаивать в доспехах, с копьем, наклоненным под строго определенным углом, — солнце ли жжет голову, дождь хлещет по лицу или ветер пробирает до костей. Теперь же ему было всего лишь скучно. Вадин научился расслабляться, хотя со стороны казалось, что он — само внимание; научился устраиваться так, чтобы Глаза выполняли свою задачу, тогда как мозг был свободен для размышлений. Время от времени он сосредоточивался на наблюдении за людьми, которые расхаживали туда-сюда в лежащем внизу городе. Некоторые приближались к замку, в том числе мальчишки, глазевшие на замечательно высоких стражников в великолепных ливреях, по одному у меньших ворот и по полроты у Ворот Богов, обращенных на восток; на слуг и зевак, а также на прибывающих или куда-то отправляющихся время от времени знатных господ. В самом начале стражи Вадина выехал сам принц Моранден в окружении многочисленных лордов и слуг, вооруженных и экипированных для охоты. Сын короля бросил взгляд на долговязого парня на часах, и в его глазах промелькнул огонек узнавания и мимолетная улыбка. Принц — гордый человек, но гордость не мешает ему заметить оруженосца.
Вадин взглянул на солнце. Скоро Кав придет сменить его. Затем час конных упражнений и час занятий с мечом, а потом он должен будет прислуживать королю. Подобная честь очень редко предоставлялась оруженосцу в первый год службы. Объявляя об этом, Аджан хмурился, но Аджан всегда хмурится; красноречивее было то, что он не прибег к язвительному сарказму. Только пробурчал: «Закрой рот, парень, и хватит прохлаждаться. Уже почти рассвело». Это означало, что он доволен своим самым новым и самым зеленым рекрутом, одним богам известно, почему; но Вадин научился не ссориться с фортуной.
Пока его мозг размышлял, взгляд отмечал все, независимо от его воли: пожилую служанку леди Одии, пробежавшую с каким-то поручением; старейшину совета и его свиту; шумную кучку фермеров, пришедших на рынок и тратящих время на то, чтобы разинув рот разглядывать сияющее чудо замка. Когда они побрели обратно к городу, один так и остался позади, неподвижно застыв посреди дороги, и не отводил глаз от зубчатых стен.
Нет, это был не мужчина. Юноша, возможно, одного возраста с Вадином, возможно, на год или два моложе, потому что борода у него только начинала расти. Он стоял очень прямо и гордо и явно не был деревенщиной. Темнокожий, как черное дерево, он наверняка был из Янона, однако же его одежда — плащ и штаны — и короткий меч на боку больше подобали южанину. Вадин сказал бы, что это парадокс, если бы не блеснувшее на шее у юноши крученое ожерелье жреца Солнца да широкая белая налобная повязка, которая отмечала его как посвященного, предпринимающего свое семилетнее странствие. Конечно, юноша был моложе его, но не намного; и это объясняло, почему янонец облачился в одеяния Ста Царств. Несомненно, штаны были наказанием за какое-то нарушение.
Жрец отвел взгляд и зашагал к воротам. Вадин сморгнул. Мир потерял резкость. Или же…
Если бы подготовка Вадина не была вбита в него с таким усердием, он бы расхохотался. Этот мальчик с лицом горного лорда, державшийся так, словно был столь же высок, как Хан-Янон, ростом не превосходил ребенка. Чем ближе он подходил, тем меньше казался. Тут он поднял глаза, и у Вадина захватило дух. Они были полны… они горели…
Незнакомец быстро отвёл взгляд. Теперь это был всего лишь оборванец жрец в штанах, не достававший Вадину даже до плеча. И Вадин заставил себя вспомнить о своих обязанностях. Юноша уже почти прошел ворота. С поспешностью, которая вызвала бы хмурый взгляд начальника оруженосцев, Вадин выставил вперед копье, перегородив проход. Незнакомец остановился. Он не был испуган и показался рассерженным. Скорее это его позабавило.
