Наталья Метелева - Добровольная жертва

Мастер почувствовал себя так, словно на него вдруг напал манный пудинг. И даже не напал, что еще обиднее, а просто оказался за дверью вместо воздуха, едва мастер сделал шаг на улицу. И теперь Лерг торчал в вязком месиве, как вишневая косточка.

В мире просто-напросто стоял снег. Не шел, не падал, а именно стоял – снежинка, к снежинке, так плотно, как не мог себе позволить ни один из уважающих этот мир осадков. Тем более снег, не предвиденный Лигой. И грянувший с ясного летнего неба.

Не будь Лерг телепатом, он бы запаниковал. Но он сначала прислушался, как паникуют одни, попавшие в пудинг, и распоряжаются издалека другие, не затронутые аномалией.

Нападение заподозрил не он один. Трудно не заподозрить. Снегу показалось мало обрушиться внезапно, так он еще выкинул странность, уложившись компактно, как солдатский скарб в заплечный мешок, аккурат в пределах стен. И не каких-нибудь, а охраняемых тщательнее королевских покоев – в сокровенном обиталище Лиги, в Оргеймской Пустоши. Снежок не затронул ни травинки за каменной границей на вершине холма, выделявшейся среди зелени, как тонзура монаха. Ни снежинки мимо.

Разумное объяснение случившемуся было только одно: Тварь, за которой охотилась Лига, пришла, наконец, за своей Деткой, спрятанной в укрепленных подземельях скита.

И мастер заторопился обратно, к входу в скрытые под внешними развалинами укрепленные казематы: подергать за удочку, проверить, жива ли Детка – наживка, на которую они уже год ловят Тварь, – шевелится ли еще?

Наживка шевелилась весьма оживленно, можно было не беспокоиться. Она беззаботно опускала соломинку в стаканчик, наполненный мыльной пеной, и выдувала огромные мыльные пузыри, и те веселым жужжащим роем гонялись за ней по всей комнате. Девочка, уже вся в пенных брызгах, с визгом и смехом уворачивалась, носилась взъерошенной белкой, мячиком отскакивая от стены к стене, от пола к потолку.

По комнате реяла уже довольно приличная толпа хищных пузырей, сталкиваясь и с легким хлопком пожирая друг друга при встрече. При появлении мастера стадо радужных монстриков разнообразнейшей формы, от драконников до волколака, с успехом взаимопожралось. Последняя бабочка с мордой брахиозавра радостно налетела на гостя, распушив прозрачные крылья, наделась разинутой пастью на голову и лопнула, обдав пеной и вкусным ароматом цветочного мыла.

– Спасибо, я уже брился, – проворчал мастер, оттирая приветственный салют со щек.

Наживка с обличьем пятилетней девочки захлопала в ладошки:

– Ам! Лерг! Убит и съеден. Нигьн!

Последнее слово она изобразила как громкое сглатывание слюнок. В яблочко. Что есть Тварь, как не сплошной глоток, судорога глотки? Ее нельзя было даже назвать формой жизни, поскольку форм у ее жизни было неисчислимо: по легендам, она могла принять любое обличье.

Иногда телепат втайне от всех, чтоб не прослыть сумасшедшим, подозревал, что Тварь в мире может быть даже одна-единственная, но во многих ипостасях, в тысячах фантомных проявлений, и бессмысленно за ними охотиться – это все равно, что ловить солнце, гоняясь за солнечными зайчиками.

Мастер присел, прикрыв глаза, изобразил убитого наповал и произнес замогильным басом:

– Приятного аппетита. Уроки выучены?

Детка сникла. Начала ковырять носком невидимую дырку в полу для скорейшего проваливания под землю, заканючила:

– Ну, Ле-е-ерг, ну там так ску-у-учно! Трижды три, дважды два… из города А в город Б… Лучше бы в пункт минус А, и то интереснее.

Лерг скорбно вздохнул: что за судьба быть пожизненной нянькой у монстрих?

– Что за пункт такой?

Девочка возбужденно затараторила, замахала руками, объясняя, но тут же выдала очередной парадокс, и объяснение превратилось в горный обвал, под которым исчезло всякое понимание:

– …И тогда ваше заклинание скорости, равной расстоянию, деленному на время, не сработает, потому что времени нет! Но не так нет, как ты думаешь, а иначе нет. У вас нет – это ноль, от-сутствие, не-дея-ние. Но даже ноль – все еще есть, а от-сутствие подразумевает суть вне данного локуса, от-рицание постоянно возвращает к рицаемому, а не-деяние оставляет само деяние в мире. Поэтому для вас настоящее недеяние невозможно: если не делаете вы, то мир делает вас. Ваше «нет» – это попросту «не то». А это обратное всему, что ты можешь помыслить, «нет» должно быть абсолютным неуказанием… Ну почему ты такой тупой, Али? В этих задачах матушка учила меня делить бесконечность на остановленное время!

Мастер одним махом выбрался из-под обвала:

– Дорогуша, у нас тут другая школа и другие задачи, попробуй решить их так, чтобы срабатывали наши заклинания.

Девочка обреченно кивнула головкой.

Как тяжек труд дрессировщика монстров! Не знаешь, какое обыденное слово может стать камнем преткновения – Детка даже в простых понятиях находила какой-то иной, парадоксальный смысл. А с виду девочка как девочка: русая косичка, веснушчатый нос. детская припухлая фигурка, бледное от недостатка солнца и свежего воздуха личико. И мощный, невероятный для детского разум, и невозможный для детских сил щит, закрывавший ее от телепатического прощупывания, из-под которого просачивались сущие мелочи.

Впрочем, может быть, это и не щит в привычном понимании: Детка мыслила настолько не по-человечески, что ей и защита не нужна была, ибо никто из людей не способен понять ее мысли. Попробуйте, не зная смысла иероглифов, прочитать бамбуковые книги острова Джа!

Лерг отер платком вспотевший лоб, отдал девочке пакет с печеньем и, пока она похрустывала, попытался выдуть из соломинки мыльного монстра. Как всегда, получился банальный сферический пузырь.

Детка хихикнула:

– Все дело в воздухе, который ты через себя пропускаешь. Ты вдыхаешь небо, а выдыхаешь уже немножко себя. А уж себя ты можешь лепить, как тебе же нравится. Хочешь, я познакомлю тебя с моей матушкой? Ты ей понравишься. Она научит тебя выдувать красивые пузыри".

Мастер содрогнулся, но поблагодарил за предложенную честь:

– С удовольствием, но мы не можем найти твою матушку. Она тебе как-то сообщила, где она может быть?

– Ты каждый раз спрашиваешь, Лерг, – грустно сказала девочка. – Я же тебе говорила: она называла это место Аруной.