Наталья Резанова - Елена-младшая

Меня зовут Елена. Это в честь моей тети. Она — самая красивая женщина вмире. Так все говорят. Я ее никогда не видела, но все говрят, что моя тетя — как богиня. А когда при этом вспоминают про меня, то мама говорит: «И этогопоскребыша я назвала Еленой?» А отец ничего не говорит, только смеется, когда пьяный.

Моя мать — царица, мой отец — царь, значит, я — царевна, только меня так никто не зовет. Правда, Эли тоже никто не зовет царевной. Одну Хрису. И она живет во дворце, а Эли — нет, только приходит и всегда ругается с мамой. Эли и Хриса — это мои сестры. Они уже совсем большие, не то, что я. И отец у них другой, не мой. (Еще у меня есть брат, но об этом нельзя говорить.) Хриса красивая и добрая, а Эли — некрасивая и злая. Она ходит вся в черном, и волосы стрижет под самый корень. И на всех кричит, и со мной не говорит никогда, только бывает, когда видит меня, шипит разные слова, которых я не понимаю. Хриса не хочет мне их объяснить, только гладит по голове и плачет. Я не знаю, отчего она плачет. Может, потому, что отец у нее умер? Но ведьэто было давно, и он был плохой человек. Он был вторым мужем у мамы. А раньше, совсем давно, у нее был другой муж, и она была царицей в другойстране. А тот, плохой, пришел и убил маминого мужа, и маленького ребеночка, который у них был. Взял в руки, ударил головой об стену, и так убил. Мне мама никогда об этом не рассказывала, но я слышала, как она сказала Эли, когда та кричала на нее. Они не видели, что я прячусь в углу. Когда я услышала, как убили ребеночка, я всю ночь плакала. Нянька Килисса позвала маму. Та пришла и сердилась из-за того, что я не сплю. А я не могла сказать, я боялась сознаться, что подслушивала. И она еще больше сердилась и называла меня плаксой и заморышем.

Мама никогда не плачет. Она большая, красивая, и вся в золоте, даже глаза подведены золотым порошком (может, потому и не плачет) и волосы им посыпаны. Ее все боятся, и я тоже. Но я рада, что тот человек умер. А если бы он и меня захотел ударить об стену, потому что я маленькая? А мамина сестра, в честь которой меня назвали, вышла замуж за брата того плохого человека. Но потом она от него убежала. Если он был такой же злой, как брат, я бы тоже убежала. Я не знаю, все люди такие злые, или только эти братья. Я еще много чего не знаю, и мне никто не говорит. И отец не говорит.

Я не люблю своего отца. Это плохо, да? Он все время кричит, что с ним никто не считается. А смеется, только когда пьяный. А Эли смеется, только когда говорит, что вернется Орест. Это мой брат, который здесь не живет. Она говорит, что, когда Орест вернется, все будет хорошо, по справедливости, и всем воздастся. Это красивое слово — «воздастся», и Эли перестает бытьнекрасивой, когда говорит его. А остальные не хотят рассказать про брата, и запрещают спрашивать. Только один раз я слышала, как отец с матерью шептались, а потом отец как закричит: «Тебе он ничего не сделает, побоится гнева Эриний, а со мной что будет?» Я испугалась и убежала, а потом спросилау Хрисы, что такое Эринии. Она тоже испугалась и спросила, где я про это слышала. Я сказала. Она ответила, что Эринии — это Ночные, а остальное она объяснит после. Но не объяснила.

Я ничего не понимаю. Ночные пугают злых людей, а Орест хороший, правда?

Правда?

Мне так надоело прятаться по темным углам, бегать по коридорам, а когда поймают, сидеть одной в темноте! Мне так страшно одной! Братец Орест, приди и забери меня отсюда!

Сегодня они с утра оставили меня одну. Даже Хрисы нет. А отец вчера снова напился и плясал во дворе.

Очень хочется есть, но я боюсь выходить. Люди бегают по двору туда-сюда. Как мыши. Только они не мыши, они тяжело топают и громко дышат. А еще говорят, что есть Мышиный Бог, может, это он так ходит?

Мне страшно. Я хочу, чтоб все забыли про меня, и боюсь, что все забудут про меня.

Опять побежали. Я узнала шаги. Это шаркает нянька Килисса, а за ней — Эли, и еще два человека, я их не знаю.

Звон, словно бы щиты попадали со стен в зале пиров… Кто это кричит так страшно?..

А это кричит мама: «Орест! Орест!»

И Эли смеется, смеется, и тоже кричит: «Орест!»

Как хорошо… Значит, мой брат пришел. Теперь не надо бояться! Я расскажу ему, как его ждала, и он выведет меня отсюда на солнце. И все перестанут злиться… Я бы кинулась ему навстречу, но у меня дрожат ноги, и спина занемела от холода каменной стены…

И — свет за дверями! Он — там… Братец Орест, какой ты красивый!

Он протягивает ко мне руки, большие и сильные. Я бросаюсь к нему, и он хватает меня и поднимает, как отец никогда не поднимал. И говорит слово, что всегда говорила Эли при встрече со мной. Только он не смеется.

Он поднимает меня… братец Орест, что у тебя на руках?

Братец Орест, не надо! Мама!

И даже Эринии не вспомнили о ней.

Любое  коммерческое использование  настоящего  текста  без  ведома  и  прямого  согласия владельца авторских прав НЕ ДОПУСКАЕТСЯ.