Дуглас Брайан
Слепой жрец
(Конан)
(«Северо-Запад Пресс», «АСТ», 2006, том 123 «Конан и слепой жрец»)
Кордава, как всякий портовый город, привыкла к чужестранцам. Кто только не ходит по ее улицам! И рослые беловолосые варвары, и верткие купцы из Заморы, и даже грациозные чернокожие аристократы, прибывшие из Черных Королевств с непонятными целями. Смуглые, торопливые зингарцы, исконные жители Кордавы, даже не оборачиваются вслед чужакам.
В определенном отношении это было очень хорошо. Никакое другое место так не подходит, чтобы затаиться, как порт, прибежище множества странных личностей. Но, с другой стороны, привычка местных жителей к экзотике создавала кое-какие проблемы.
И Каваррубиа понимал это как никто другой. Каваррубиа был жрецом бога Посейтониса. Много лет назад явился в Кордаву рослый юноша с иссиня-черной кожей. О его прошлом здесь не расспрашивали, так что не возникло никакой надобности рассказывать неприятные подробности: о том, как к местному вождю в далеких Черных Королевствах явились работорговцы, как они обменяли на богатый товар десяток детей, благо в детях недостатка чернокожие никогда не испытывали. Не хотелось ему вспоминать и о том, каким сделалось благодаря этим происшествиям его детство. Одни господа сменялись другими; мальчик был красив, но редко задерживался на одном месте надолго.
Едва лишь Каваррубиа подрос, он начал помышлять о побеге. Сперва мысли его не простирались дальше идеи удрать, спрятаться в трюме какого-нибудь корабля или в телеге караванщика и любым способом добраться до родных джунглей. Но затем он начал разрабатывать. детали возможного побега и мгновенно столкнулся с трудностями.
И главной была даже не та, что он не представлял себе, где в точности находятся его родные джунгли. Нет. Прожив все сознательные годы среди цивилизованных людей, Каваррубиа незаметно для себя привык к благам, которые способен предоставить человеку большой город. Ему нравились мягкие постели, шелковые одеяла, лампы, заправленные хорошим маслом и горящие ярко, без копоти. А что до пищи, то при одной мысли о том, что на родине придется есть нечто приготовленное на костре, у Каваррубиа начиналась изжога.
И потому план побега постепенно начал видоизменяться. Чернокожему юноше следовало устроить свою судьбу по-другому. Он просто обязан отыскать для себя место в городе. В любом городе, лишь бы там имелись каменные строения.
Последним хозяином Каваррубиа был некий торговец шелковыми покрывалами (тот самый, что, сам того не желая, приохотил юного невольника к хорошим тканям). Человек этот торговец был незлой, однако недалекий и в целом скучный. Целыми днями Каваррубиа скучал в лавке. Изредка его посылали с небольшими поручениями. Когда торговец устраивал у себя приемы, чернокожий невольник демонстрировал чудеса изящных манер, прислуживая гостям за столом, а после подавая воду для умывания и полотенца, Все это никак не могло устроить юношу. Он успел выучиться грамоте не так, чтобы читать исторические или медицинские трактаты, но достаточно для вывесок, этикеток на бочках с вином и небольших писем, преимущественно любовного содержания.
Служанки и девушки-рабыни, которых он иногда встречал, совершенно не вызывали у него интереса. Одно время Каваррубиа пытался понравиться какой-нибудь красоте из числа горожанок, с тем, чтобы влюбившаяся в черного парня девица внесла за него выкуп; но затем отказался и от этой затеи.
Для чего ему жена, которая с полным правом будет помыкать им? Такое же рабство, только у женщины.
И Каваррубиа нашел единственный удобный способ обрести свободу: в один прекрасный день он отлучился из лавки да так удачно отлучился, что его не нашли ни через месяц, ни через год. Где только не разыскивали Каваррубиа охотники за бежавшими рабами!
Им и в голову не пришло заглянуть в храм Посейтониса в Кордаве. А напрасно. Юноша обретался именно там.
В Кордаве никто не заинтересовался чернокожим, который непринужденно бродил по улицам и глазел по сторонам. Прохожие считали его моряком с какого-нибудь из кораблей, что стоят в порту. В храме Посейтониса, где возносились молитвы к благосклонному божеству, покровителю мореплавателей, юношу встретили довольно приветливо.
Абсолютно невежественный во всех вопросах касающихся религии, Каваррубиа тем не менее произвел на жрецов весьма благоприятное впечатление. Он не проявлял никакой инициативы и лишь внимательно следил за поведением окружающих. Видел, к примеру, что люди подносят статуе божества сосуды с маслом, – тотчас добыл где-то сосуд с маслом и тоже поставил его наряду с прочими. Видел, что молящиеся закрывают голову краем плаща и воздевают руки, – повторял в точности все движения.
Каваррубиа молился так долго, что в конце концов остался в храме один. Большинство почитателей бога уже удалились, жрецы готовились закрыть тяжелые створки храмовых ворот, однако из почтения к благоговейному религиозному чувству странного юноши медлили запирать храм. Наконец один из жрецов приблизился к Каваррубиа и заговорил с ним.
– Кто ты, о странник, что так самозабвенно почитаешь наше любимое божество?
Каваррубиа поднял на него большие темные глаза, увлажнившиеся от переживаний, и произнес:
– Я хотел бы остаться здесь навсегда… Прежде я никогда не видел статуй Посейтониса, но стоило мне взглянуть на этого бога и я мгновенно понял: здесь предназначенное мне судьбой место. О, позвольте мне никуда не уходить отсюда! Я мечтал бы жить и умереть у ног этого бога.
Столь внезапно вспыхнувшая вера в душе чернокожего чужестранца вызвала среди жрецов неоднозначное отношение. Большинство, впрочем, полагало, что пренебрегать подобным даром не следует. Если Посейтонис внушил сему юноше такие глубокие эмоции, следовательно, бог сам, лично, выразил желание видеть Каваррубиа в числе своих служителей.
Один или два жреца, впрочем, так и остались при своем мнении: они не сомневались в том, что черномазый попросту мошенник, которому зачем-то понадобилось пересидеть опасное время в храме.
Разумеется, скептики были недалеки от истины: бесследно исчезнув из дома своего хозяина, чернокожий невольник не нашел убежища лучше, нежели каморки для жреческой прислуги позади храма.
Но спустя некоторое время положение вещей изменилось. Каваррубиа действительно обрел себя в религиозном служении Посейтонису. Он даже двигаться и говорить начал как истинный житель Кордавы, жрец почитаемого божества.
Минуло двадцать лет – и вот уже никому в Кордаве даже в голову не приходило усомниться в том, что Каваррубиа был воспитан при храме Посейтониса и с самого юного возраста предназначался в служители этого бога. Необычный для Зингары иссиня-черный цвет кожи, высокий рост и изящное сложение Каваррубиа никого не удивляли. Он выглядел именно тем, кем являлся. Почитатели Посейтониса толпами стекались к этому жрецу, дабы получить от него наставление.
