Игорь Пронин
Трое без документов
1.
Ты хочешь, чтобы я рассказал о себе?
А мне вот неинтересно слушать о незнакомцах…
Патруль привел человек пятьдесят, но почти всех Доломи уже отпустил. Народ обычный - все больше шудры, перепуганные новостями о прорыве фронта и кинувшиеся бежать куда глаза глядят. Удивительно, как слухи распространяются по Степи с такой скоростью? Вернувшемуся с ужина начальнику станции осталось только бегло просмотреть список и коротко переговорить с командиром патруля. Не бросать ведь обезумевших граждан на произвол их же безумия? Пусть ведет строем до Кларума, там стены высокие и гарнизон большой. Успокоятся - разберутся, как дальше жить. Но оставались еще трое.
- Подозрительные! - коротко сообщил Доломи, поправляя фуражку. - Полагаю задержать, господин Пешти.
- Посмотрим…
Он уже смотрел - все трое стояли перед ним. Люди, двое мужчин и женщина. Выглядят так, что действительно надо бы арестовать.
- Документов не имеют, печатей тоже. Задержаны по одному, - продолжил Доломи. - Сопротивления не оказывали, скрыться не пытались.
- Оно и понятно, куда ты в Степи от патруля убежишь? Ладно, начнем. Вот ты! - Начальник станции ткнул пальцем в худощавого молодого человека. - Как звать?
- Кей Римти. - Задержанный переступил рваными сапогами, звякнула цепь. - Родом из Сароса. Я к морю шел. А документов нет, потому что меня ограбили неделю назад. Печать стерлась, я ведь месяца три в пути, от самой Древли пешком иду.
- Чем занимаешься?
- Я поэт.
- Нет такой профессии… - Пешти укоризненно покачал головой, глядя в вороватые глаза Римти.
- Зато есть такой образ жизни!
- Пишите, Доломи: бродяга. Теперь твоя очередь байки рассказывать, господин…
- Хью Грамон.
Второй задержанный был весьма невысок, широк в плечах и совершенно лыс. Пешти отметил, что выглядит Грамон опрятно, но лишь собственными стараниями - тут и там виднелись аккуратные заплаты.
Аккуратные, но заметные, мужская работа. Перевязь, когда-то довольно дорогая, совершенно истерлась. Было в нем что-то военное.
- Кшатрий?
- Так точно. Переведен из вайшьясов во время Второй Степной.
- Вижу, что не наследственный… Тоже бродяга?
- В настоящий момент - да, - не стал спорить Грамон. - Ищу службу. Документы утерял. Я долго жил на Территориях, и печать…
- Понимаю, понимаю. Вы задержаны. Ваша очередь, госпожа! Женщина, на вид лет тридцати, развела руками, насколько ей позволяли кандалы.
- А что говорить? Звать меня Офа Чандр, иду с Территорий, как вы их зовете. Документов нет и не было, печатей тоже. Хочу просить имперское гражданство. Можно сейчас заявление написать?
- Доломи, пишите: женщина без гражданства, род занятий не определен. - Пешти встал из-за стола и хрустнул пальцами. - Все, уводи. Дождемся разъезда, с ними и отправим.
- Так что, это запрещено что ли, гражданства просить?! - возмутилась госпожа Чандр. - Сами же пишете: «В целях заселения Степи, по Высочайшему Указу»!
- Пишем, пишем. Это хорошо, что ты такая грамотная, - кивнул Пешти, накидывая френч. - А еще пишем, что обращаться с заявлением нужно к пограничным властям.
- Ага, найди их в Степи, этих ваших пограничников! Они там только сами себя охраняют!
Доломи поднялся во весь свой немалый рост и погрозил задержанной дубинкой.
- Патрульные говорят, она намекала на… В общем, чтобы отпустили. Может, отметить ей в сопроводительной?
- Зачем нам это нужно? - поморщился Пешти. - Кому надо - разберется. Хотя… Вот этому проставь, что особо опасен!
Начальник станции покинул кабинет. Доломи перевел тяжелый взгляд на Хью Грамона. Коротышка только пожал плечами, звякнув цепью.
2.
Если ты не бывала в тюрьме, Значит, ты не бывала в пути. Вот счастливица!
Их заперли в одной камере, что тут же вызвало поток проклятий со стороны Офы Чандр.
- Это только до утра! - пообещал Доломи. - А в нужник тебя отдельно сводят, стучи.
- Ага, «стучи»! До утра меня тут на куски, может, порвут! Да еще этот… «особо опасный»!
- Он в цепях. Кричи, если что.
Окошко захлопнулось, в камере наступила тишина. Кей Римти разулся, наполнив помещение ароматом пеших странствий, и печально уставился на рваные сапоги. Грамон, как был, повалился на топчан и прикрыл глаза.
- Воняет-то! - сморщилась Офа. - Иди хоть постирай свои портянки, неряха, тут вода есть.
- Сапог мой правый - парень бравый, прошел немало он дорог, но дошагался и порвался, и больше вынести не смог…
- Чего?
- Сапог мой левый, я не первый, кто на себя тебя надел, но в общем тоже ведь из кожи, и вот протерся, заболел…
- Он что, полный идиот? - Офа посмотрела на особо опасного Грамона. Коротышка, не открывая глаз, фыркнул. - Не поняла…
- Он поэт.
- И что? И я должна сидеть тут всю ночь с придурком и с бандитом? Мама дорогая, бред какой! - Она подошла к зарешеченному окошку, встала на цыпочки. - Кажись, водокачку видно. Станция… Я никогда поездов не видала. А вы?
Никто не ответил, но Офу это не расстроило. Пока она вытягивала шею, стараясь разглядеть хоть что-нибудь еще, поэт наконец оторвал взгляд от сапог, чтобы впиться им в показавшиеся под платьем тонкие икры женщины. Судя по улыбке, которая тотчас появилась на его губах, начался новый приступ вдохновения.
- Только не вслух! - попросил его Грамон. - А то у меня плохие нервы.
- Насколько плохие? - насупился Римти.
- Почти такие же плохие, как твои стишки. А вот этой железкой, - коротышка тряхнул кандалами, - я могу очень быстро сломать тебе шею.
- Поговорил бы я с тобой в другом месте и в другое время… - Поэт даже сплюнул на пол. - Все вы крутые, когда охрана кругом.
Грамон резко сел на топчане, но Римти совершенно напрасно отскочил к двери - глаза кшатрия выражали лишь изумление.
- Это ты сейчас мне сказал, рифмоплет? Мне?
- Ладно, ладно! - чересчур уж громко сказал поэт. - Проехали… Только не надо так.
- В смысле - «так»? - не понял Грамон. - У тебя что, стихи хорошие?
- Стихи плохие… - Римти вернулся на свой топчан, но присел с краешку. - Все же это не значит, что на меня можно голос повышать. Я же не жалуюсь, что меня заперли со шлюхой и…
- Чего?! - Офа, с интересом наблюдавшая за мужчинами, даже подскочила. - Как ты меня назвал?!
- Он больше не будет. - Грамон снова лег. - Он извинится. Только не устраивай драки, пожалуйста.
- Драки? Да я ему просто глаза вырву!
- Прости! - Римти, то ли в самом деле раскаиваясь, то ли из иных побуждений, рухнул на колени и склонил голову. - Ударь, если хочешь, только прости… Сорвалось.
- Я тебе сейчас еще что-нибудь сорву! - Офа схватила сапог поэта и несколько раз хорошенько треснула его по макушке. - Что б ты сдох, сволочь! Маму свою так называй, понял?!
