Жили-были дед и бабка, да внучка их Маша. И поехал как-то перед Троицей дед на базар. Скупился понемногу - себе табачку, бабке тапочки тёплые, внучке компакт-диск "Rammstein", ну и так - по мелочам кой-чего… И набралось мелочей этих почти на весь кузов его старенького джипа. Так что домой к себе в село ехал дед осторожно, полегоньку. На поворотах до ста двадцати сбрасывал. И ничего - таки доехал с божьей помощью в свои Малые Комарёвки.
Раздал подарки родным, даже собаке новый ошейник нацепил - с никелированными заклёпками да с пропиткой от блох. На радостях да с устатку, как водится, нацедил себе из штофа зелёного стекла - известно чего, да и почивать лёг.
Наутро встал дед, потянулся-почесался, да вышел в огород до ветру. Пока туда-сюда, огляделся-пропукался, пришла ему в голову мысль:
– А не посадить ли мне репку?
Сказано - сделано. Взял лопату да грабли, вскопал сколько надо, да разрыхлил. Торфу сеяного добавил - как удобрение. У бабки, которая к тому времени уже на кухне вовсю горшками гремела, семечко взял. Воткнул в землю, да ведро водицы колодезной принёс. Покряхтывая да жалуясь на радикулит, полил. Три лучины вокруг воткнул - для ориентиру, значит. И строго-настрого велел собаке стеречь да поглядывать.
Пришёл нужный срок - проклюнулась репка, и в рост пошла. Берёг её дед, холил. В сильную жару брезентом прикрывал, да лишнее ведро воды притаскивал. Когда ливень был, самолично стоял, старый зонтик бабкин держал, над репкой - не над собой. А когда в село налоговый инспектор приехал, так дед листья репкины аккуратненько так к земле прижал, да лопухами прикрыл. С двух шагов так ничего и не заметить.
Прошло время, выросла репка большая-пребольшая. Одним словом - Репка, всем на радость, другим овощам на зависть. И стал дед её выдёргивать. Дёргал-дёргал, никак. Только ревматизм в суставах разыгрался.
Почесал дед в затылке, да позвал бабку. Дед за репку, бабка за дедку. Тянут-потянут, вытянуть не могут. Подумали, да позвали внученьку Машу.
Дед за репку, бабка за дедку, внучка за бабку. Тянут-потянут, вытянуть не могут.
Огляделся дед, да позвал собаку. Мол, неча тебе в будке прохлаждаться да мух ловить. Помогай давай!
Стали тянуть вчетвером. Дед за репку, бабка за дедку, внучка за бабку, собака за внучку. Тянут-потянут, вытянуть не могут. Уморился дед, как глядь - с чердака кошка спускается. А ну, давай тоже сюда!
Стали тянуть впятером. Дед за репку, бабка за дедку, внучка за бабку, собака за внучку, кошка за собаку. Тянут-потянут, вытянуть не могут.
Совсем приуныли они. Подумали, и вызвали на подмогу Мышку.
Стали тянуть вшестером. Дед за репку, бабка за дедку, внучка за бабку, собака за внучку, кошка за собаку, Мышка за кошку. Тянут-потянут, а вытянуть всё равно не могут.
А тем временем проходил мимо сосед их по улице, Штирлиц…
– Ка-ак?!! Тот самый? - сын, которому я традиционно рассказываю сказку на ночь, аж приподымается в удивлении с подушки.
– Нет, разумеется. Просто прозвище такое. И не потому, что в молодости служил сосед в разведроте, а потому что характер скользкий как обмылок. Да еще очень уважает соседушка анекдоты про русского разведчика Максима Исаева. Потому на Садово-Набережной улице, где мой дед жил, соседа Штирлицем и прозвали.
– А-а… - с пониманием протягивает сын и устраивается поудобнее. Я, разумеется, ничуть не смущаясь, продолжаю нагнетать обстановку.
– Как глянет Штирлиц в огород деда, как побледнеет, да как заорёт: "Демоны!!!" - прямо как в "Иоанне Васильевиче".
Сын хихикает - на днях всей семьёй мы который уж раз с удовольствием посмотрели этот фильм.
– Дед оборачивается, смотрит на своих, да плечами пожимает. Да какие ж демоны? Все свои. Баба-яга, костяная нога. Собака Баскервилей. Маша Распутина. Кошка красивая такая, в красно-чёрно-белую полоску - тигра уссурийская, значит. Только вот Мышка немного подкачала. Среди белых медведиц уродилась она самой большой, поэтому в окрестностях Северного полюса её ласково называют не мишкой, а Мышкой.
С кровати напротив доносится хихиканье. Дочь заливается тихим хохотом, и сын вторит ей, отчего кошка на одеяле, предающаяся своему излюбленному занятию - вылизыванию - недоумённо поворачивается и смотрит на нас.
Наконец, когда из болота притопал Шрек, дожёвывая на ходу последнюю лягушку и вытирая руки о свою знаменитую дерюжную безрукавку, я замечаю в глазах сына сонно-мечтательное выражение. Скосив глаза, смотрю на будильник у ночника. Десять. Пора закруглять.
Я потихоньку сворачиваю сюжет, на ходу поправив развитие в нужную сторону. И вот наконец - торжествующий дед увозит Репку на базар в кузове своего джипа "Ленд-Ровер".
Сын сладко потягивается, закрыв глаза. Зевает, но всё-таки говорит.
– Пап, а завтра расскажешь… - он думает, чем бы меня озадачить, - Как Иван-царевич над облаками летал? В тридевятое королевство, в тридесятое царство…
– Царю-батюшке за яблоками, от спида, - хихикает из своего уголка дочь. Экая образованная детвора! И добавляет, - Но обязательно, чтобы через Мордор!
Она на три года старше, и уже сама читает Толкиена. Я покорно соглашаюсь, ибо нет такой темы, чтобы я не мог вплести в свои истории.
Завтра Иван-царевич полетит, как миленький, и не на каком-нибудь занюханном ковре-самолёте, а на "Мессершмитте". Его собьют окопавшиеся на Ородруине гоблины-зенитчики. А из плена-неволи выручит его Конан-варвар. И дальше они поедут на бээмпешке (Боевая Машина Пехоты) работы подгорных гномов, мощностью аж десять драконьих сил. А в качестве десанта возьмут твоих излюбленных, сыночка, черепашек-ниндзя. И в конце концов растворят в химкомбинатовских стоках злого Терминатора…
Это всё мелькает в моей голове, пока я поправляю одеяла у детей, мимоходом чешу за ушком задремавшую Марго и на прощание желаю всем спокойной ночи. Будут, будут вам завтра очередные приключения. Да такие, что Оле Лукойя от зависти застрелится из своего зонтика.
У него ж там автомат Калашникова вмонтирован, разве вы не знали?
