Оксана Аболина
БОЕЦ ВЕЛИКОГО ПОХОДА
Пещера была просторной, но невысокой, и в дальнем её конце, где пологий свод приближался к земле, прятался лаз. Чёрт его знает, какие твари могли повылезать оттуда, когда угаснет костёр. Разумнее было б заделать дыру, так безопаснее, но в неё довольно резво вытягивало едкий густой дым. Не сидеть же всю ночь напролёт в наморднике-респираторе. Тем более, что пещера была такой уютной, домашней, словно с нетерпением ждала появления изнемогшего путника — разве что ковёр пред ним не расстелила. Впрочем, пусть не для него, но для кого-то другого она была явно предназначена. Однако рядовой Кукушкин имел все основания сомневаться, что этот неведомый кто-то заявится сюда нынешней ночью. Не в такую, мать-перемать, непогоду.
Вход в пещеру был едва виден снаружи, когда Кукушкин, подпираясь, словно костылями, дорожными посохами, с покалеченной ногой, еле живой, подобрался к ней почти вплотную два часа назад. А теперь проход и вовсе засыпало снегом, отгородив бойца Великого Похода от всего мира. Даже не слышно, как снаружи беснуется метель.
— Словно в склепе замурован, — сварливо пробубнил в намордник Кукушкин, но испытывал он совсем другие чувства. Радостные это были чувства. Умиротворённые. Сытые и тёплые. Если бы он не знал, что Белый Бог однозначно и вполне определённо на стороне противника, он бы, наверное, предположил, что это именно Он помог Кукушкину. Да что там говорить — не помог, спас. Но это никак не мог быть Он. Ибо все знают: Белый Бог — враг. И если не Он сюда вывел Кукушкина, то кто же? Кто ещё обладает подобным могуществом? Кто мог вести обмороженного и покалеченного, преисполненного отчаяния бойца Великого Похода по снежному бездорожью в течение последних трёх дней? Кто указывал путь неясным, но вполне заманчивым пучком света? Кто просто носом ткнул его в эту пещеру, когда он в упор не желал её видеть? Просто впихнул — так, что Кукушкин явственно почувствовал мощный толчок по загривку. Кто оставил в дальнем углу пещеры заготовленный сушняк и березовые поленца, а посерёдке — рядом с тем местом, где сейчас горит костёр — большой пластиковый ящик с консервами, спиртом, аптечкой, зажигалкой, двумя парами новеньких шерстяных носков, и даже — позабытая роскошь! — с двуслойной, в пупырышках, нежной, как колыбельная матери, усладой для души — туалетной бумагой.
Кто это всё сотворил? Не Перун же с Мокошью, чёрт возьми! С их идолищами, раскиданными по Руси, разбирались весь прошлый век. И разобрались. Они теперь своё место знают. И с людьми связываться не станут. Понимают — чревато.
И не чужеземные Шива с Кали тому причиной. Их-то, конечно, никто не трогал, восток — дело тонкое, но они к нашей земле отношение какое имеют? А никакого. Бессильны они тут. Бестелесны. У себя на родине — пожалуйста, чудес наворотят по самое не могу. А в России… Сколько бы у нас ни расплодилось шактов, шайвов и всяких прочих тугов, но чтобы пообщаться со своим богом, адепт, как миленький, без всяких разговорчиков, берет визу, загранпаспорт и едет в Индию. А наоборот — только в сказках для неофитов бывает. Для самых маленьких.
И получается, что никто, лишь Белый Бог, Единый для всех народов, способен вторгаться в мир материи и всё здесь менять, не обманывая смертных иллюзиями. По-настоящему. Не понарошку. Спасать, исцелять, воскрешать. Равно, впрочем, как и губить, калечить, убивать. Это Он тоже умеет. Ему безразличны расстояния и границы. Он их не замечает. И человек для Него — букашка. А Сам Он — Энтомолог. Великий Любитель двуногих жучков. Ибо иначе как объяснишь, почему Он то и дело в человечьи дела встревает? На каждом шагу. И если захочет, то человека и на Луне достанет. Спросите любого космонавта, если не верите. А оно — нам, людям, надо? Чтобы нас пасли, как овечье стадо? Чтобы ни свободы воли, ни живи, как хочется? Чтобы постоянно висели эти вечные запреты — то нельзя, это нельзя. А почему, спрашивается, нельзя? Очень даже льзя, можно! Даже если Ты создал этот мир, так получи свое спасибо, и дай пожить по-человечески… Помоги, когда прижмёт, если попросят, а так — отстань, не мешай. Всех уже по самое не могу достал этот чёртов Бог. И что Ему до нас? Долез уже не в свои дела до Великого Похода.
Кукушкин не теолог ни в коей мере, упаси Боже, но минимальную подготовку прошёл. Знает — тот, кого на Руси величали Белым Богом, у евреев — Иегова, у греков — Неведомый Бог, а известная запрещённая международная секта, существующая две тысячи лет, называет его Мессией Иисусом. Много у Белого Бога имён. Столько же, сколько языков на земле.
Кто Его знает, может быть, именно Он играет с Кукушкиным? Словно кошка с мышкой? Помучил вдосталь, а теперь наслаждается, глядя, как боец оттаял, отогрелся, размяк у костерка мясцо, ногу свою покалеченную анастетиком обработал, спирта хлебнул, отъелся… Весело, небось, было наблюдать, как Кукушкин жрёт консервы, а, засранец? Почему, спросите, весело? А вы пробовали обедать, натянув на морду респиратор среди плотной завесы едкого дыма? Попробуйте-попробуйте. Набор острых впечатлений гарантирован. Мечта экстремала-любителя на блюдечке. А в полевых условиях — в жестяной банке.
Ещё Кукушкину пришлось, стянув берцы, разминать пальцы ног. Совсем бесчувственные стали. Ступни пузырями пошли, бинтовать стал быть надо, со спиртом, как учили, плюс антибиотики хлебать и другую отраву. И что его ждёт потом? Даст ли кошка мышке спокойно до Орла добраться или позволит поверить в своё спасение, а затем опять — цап! — и станет развлекаться?
— Спокойно, Саша, — промычал в намордник Кукушкин. — Не наглей. Тебя спасли — будь благодарен. Что в таких случаях делали в прежние времена? Как благодарили спасителя? Приносили жертвы. Иногда человеческие. У-у-у-у, зверюжины эти боги. Нет, этого мы делать не будем. Нам жить хочется. Очень даже. Мы и будем жить. Не дадимся. Обойдёмся без человечины для господ богов. Жертвы, кстати, бывали и скотские. Из домашнего скота, в смысле. С этим нам тоже погодить придётся. Вот домой вернёмся, к семье, тогда — завсегда, пожалуйста. Самого красивого порося. Розового. С трогательным нежным пятачком… Во-первых, уже точно будем знать — есть за что благодарить. Во-вторых, тут у нас в пещерах даже крыс не водится… Хотя кто его знает, что из той дыры может выползти? — Кукушкин бросил косой взгляд в сторону лаза, через который уходил дым. — Надеюсь, там никого, раз его дым не гонит… С другой стороны, кто знает, как далеко тот ход идёт. Говорят, под Орлом пещеры длиннючие бывают. В общем, не суть. Не будем страхов нагнетать. Главное, вернемся — парась за нами. Хотя Маше это явно не понравится. Поди объясни ей, что такое, когда жизнь на волоске, а тебя за шкирятник вытаскивают. Не поймёт. И надо будет втайне всё сделать, ночью, чтобы Лёшка ничего не увидал. А то ведь мал ещё пацан, сболтнёт в садике, не думая, что родного папаню под расстрельную команду подводит. Жертвы богам приносить — это дело такое… запрещённое сотню лет.
