— Скучно, — сказал «малыш» Вили и сладко зевнул.
— Ещё бы, — подтвердил второй «малыш» и потянулся, расправляя могучие руки.
— Сыграем? — предложил третий, прищурив глаз.
— Неплохо бы, а во что, братец? Во что? — в один голос спросили его ребята.
Глыба, на краю которой, свесив ноги, сидела троица, висела над самой глубокой пропастью, о какой и помыслить нельзя. Иной бы удивился, почему скала туда не падает, но разве можно задумываться над такими пустяками, когда игра требует совсем иного:
— Во что? — отозвался хитрец. — Например, как победить великанов?
— Э, великаны такие большие, они непобедимы, — огорчился Вили и сплюнул в бездну, зияющую под ногами.
— А я верю, с ними можно справиться, — неожиданно молвил второй, потому его и прозвали — Ве, т. е. «верующий».
— Когда мы вырастем? Когда тоже станем великанами? — усмехнулся Вили и махнул рукой.
— Я не хочу быть, как они… Великаны такие высокие… И потом, это случится не так скоро, — ответил Ве.
— Нет! Мы не будем ждать наступления лучших времён, мы будем играть сейчас! И только мы будем править в своих владениях, и властвовать надо всем на свете, большим и малым, — неистово воскликнул старший и ударил могучим кулаком по тверди скалы.
Едва он так молвил — и тьма озарилась пламенем.
Вили и Ве испуганно вскочили, только третий брат продолжал сидеть, болтая ногами над самой пустой в целом свете пустотой.
— Что это было?
— Да, что это, брат?
— Разве вы не знаете? Сначала была область, и имя ей Муспелль. Всё в ней горит, пылает, и всё плавится — она светлая и жаркая. Иногда искры Муспелля прилетают сюда, чтобы напомнить о ней. Вот, и сейчас полыхнуло!
— Мама никогда не говорила об этом, — обиделся Вили. — Ты сочиняешь.
— А я верю, что так оно и есть, — поддержал Ве старшего брата и спросил. — А кто живёт в той области?
— Ведаю, что живёт там Суртр, он сидит на самом краю Муспелля, и потому никто не может туда попасть. У него такой меч, пред которым ничто не устоит.
— Но вот мама говорила, — возразил несговорчивый Вили старшему брату, — всё иначе. Задолго до её рождения была такая тёмная область — Нифльхейм. В середине её бил поток и текли там холодные, быстрые и свирепые реки. Когда эти бурные реки удалились от своего начала, ядовитая вода застыла подобно шлаку, бегущему из огня, и стала льдом. И когда окреп тот лёд и перестал течь, яд вышел наружу росой и превратился в иней, и этот иней слой за слоем заполнил бездну.
— Ничего подобного, — в свою очередь обиделся старший брат, и глянул вниз на всякий случай. — Вот она, эта бездна. Она пустая, а я над ней сижу и болтаю ногами.
— Его было не так много, чтобы заполнить всю бездну, — поправился Вили, только с одного края был тяжёлый лёд, а тут как раз всё свободно…
— Это потому, что сюда долетают искры Муспелля, — догадался Ве.
— И потом, где тёмная область соприкоснулась с огненной — там из инея возник Он — Аургельмир? — отозвался старший брат.
— Ладно, вставай! Давай играть, — миролюбиво согласился Вили и тронул брата за плечо. — Только скажи, зачем нам побеждать великанов.
— Они очень злые, потому что в них больше от инея, чем от пламени Муспелля. Они — дети Аургельмира и его внуки, хотя, не знаю, как это от потирания колен может появляться потомство, — был ему такой ответ.
— А разве мы — не от рода великанов? — усомнился Ве.
— Нет, мы добрые, а они — злые, — объяснил ему Вили. — Чего уж тут непонятного?
— Иной раз мне кажется, что мама очень даже великанша, — подержал Ве его старший брат.
— Это потому, что она тебя так отшлёпала? — спросил Вили и захихикал.
Но старший промолчал.
— Не обижайся, пошли играть, в самом деле! — сказал Ве.
— Мама у нас великан, потому что она — дочь Бельторна, а он уж точно из инея. И чего бы это отец польстился на неё — такую холодную.
— А из кого выбирать было, когда кругом одни…? — резонно заметил Вили.
— Мы сыновья родителя Бора, но мы — не великаны, — заговорил старший брат. — Всем известно, что когда растаял иней Нифльхейма, возникла из него корова, она-то и кормила первого из великанов, пока он подрастал. Сама же Аудумла — так звали её — лизала солёные камни, покрытые инеем, так в камне выросли волосы, потом — голова, а потом и весь наш дед. Он был хорош собою, высок и могуч. У него и родился Бор.
— Всё это здорово, — отмахнулся Вили, — но за что тебе попало от матери? А?
— Вот за это! — гордо сказал старший брат и вытащил откуда-то огромный чёрный меч, по которому от рукояти до острия пробегало зловещее пламя.
— Мама моя родная! Что это? — изумился Ве.
— Это меч Суртра! — воскликнул старший брат. — И не будь я Одином — сегодня мы поиграем с великанами на равных.
Твердь под ногами содрогнулась.
— Просыпается! Сейчас-то и начнется самое интересное! — добавил назвавшийся Одином. — За мной! — крикнул он братьям, взмахнув оружием.
И весёлой гурьбой они понеслись прочь от бездны, которую позже назовут Мировой.
* * *
Тело исполина ещё вздрагивало в предсмертных конвульсиях. Под ногами хлюпало, густая теплая жижа заливала всё зримое и необозримое.
Один устало опустился прямо в кровь, воткнув меч перед собой. Вили и Ве бухнулись рядом, расплескав месиво:
— Эй вы, осторожней! — выговорил им Один, и вытер брызги со щеки.
— Да, неплохо повеселились! — отдышавшись, проговорил Вили и, вдохнув полной грудью, добавил. — И запах что надо.
— Верю, мало кто ускользнул, — отозвался Ве, тряхнув мокрой рыжей копной волос, что спадали на плечи.
— Нет, вон там кто-то удирает, — молвил Один, нехотя подняв руку, и указал в первый на этом свете горизонт.
— Ах ты, неужели остался недобитый? — огорчился Вили.
— А пускай, у этого турса дочки очень даже ничего, хотя тоже великанши, — улыбнулся Ве озорно.
— Ты всегда был неравнодушен к великанским бабам, — вскипел Один, — Никак этот турс — Бергельмир. Вот ревёт, как медведь? Чего он кричит?
Вили прислушался:
— Ясно что, пощады просит.
— Уж кто бы говорил о бабах? — ответил Одину Ве, всё ещё хитро улыбаясь. — Да вы сами-то посудите. Если бы вдруг все турсы потонули — когда б мы повеселились в следующий раз.
— Это ты хорошо придумал, одобряю! — согласился старший из братьев и протянул младшему широкую ладонь. Тот её с важностью пожал.
— Дети! — окликнул их кто-то, да так окликнул, что по кровавой глади пошли волны.
