— А Хаос?
— Новый Образ не будет искажен. У них больше не будет дороги, ведущей к Янтарю.
— Со смертью Папы как пойдут дела в новом Янтаре?
Брэнд криво улыбнулся.
— Мне кое-что причитается за мои болячки, так ведь? Я рискую жизнью, а прикуп не всегда так хорош.
Я улыбнулся ему в ответ.
— Кстати о воздаянии, а что мешает мне самому сделать рискованную ставку? — сказал я.
— То же, что помешало Папе, — все силы Хаоса. Они проявляются как некоего рода космический рефлекс, когда начинается такое воздействие. У меня больше опыта общения с ними, чем у тебя. У тебя не будет и шанса. У меня же — может быть.
— Теперь давай предположим, что ты врешь мне, Брэнд. Или будем столь любезны на иное предположение: в суматохе ты не все ясно разглядел. Допустим, Папа преуспел. Допустим, что уже сейчас существует новый Образ. Что случится, если ты сделаешь другой, здесь, сейчас?
— Я… Раньше такого не бывало. Откуда мне знать?
— Любопытно, — сказал я. — Смог бы этот Образ отщепить новую вселенную — Янтарь и Тень — только для тебя? Смог бы он отторгнуть нашу? Или просто тихо будет существовать в сторонке? Или чуть перекроет наш? К чему, как ты думаешь, приведет такой оборот дел?
Брэнд пожал плечами.
— Я уже ответил. Раньше такого никогда не было. Откуда мне знать?
— Но я думаю, что ты знаешь или имеешь очень хорошую догадку на этот счет. Я думаю, это ты планируешь, это ты и хочешь опробовать… потому что это все, что тебе осталось. Я понимаю это действие с твоей стороны, как знак того, что Папа преуспел и что ты выкладываешь последнюю карту. Но для этого тебе нужен я и тебе нужен Талисман. Ни того, ни другого у тебя нет.
Он вздохнул.
— От тебя я ожидал большего. Ну ладно. Ты ошибаешься, но пусть все останется так. Хотя послушай. Чем все потерять, я скорее готов разделить владение с тобой.
— Брэнд, — сказал я, — завязывай. Ты не получишь от меня ни Талисмана, ни помощи. Я выслушал тебя и думаю, что ты врешь.
— Ты боишься, — сказал он, — боишься меня. Я не виню тебя в твоем нежелании верить мне. Но ты совершаешь ошибку. Сейчас тебе нужен я.
— Тем не менее я сделал выбор.
Он шагнул ко мне. Еще раз…
— Все что хочешь, Корвин. Я могу дать тебе все, что сумеешь назвать.
— Я был с Бенедиктом в Тир-на Ног’т, — сказал я, — смотрел его глазами, слушал его ушами, когда ты сделал такое же предложение ему. Кончай, Брэнд. Я продолжу свою миссию. Если ты думаешь, что можешь остановить меня, то — рискни. Шанс сейчас не хуже и не лучше, чем в любой другой раз.
Я пошел к нему. Я знал, что убил бы его, если б добрался. Еще я знал, что не успею добраться до него.
Брэнд остановился. Сделал шаг назад.
— Ты совершаешь большую ошибку, — сказал он.
— Я так не думаю. Я думаю, что поступаю абсолютно правильно.
— Я не стану сражаться с тобой, — сказал он торопливо. — Не здесь, над бездной. Здесь все шансы у тебя. В следующий раз, когда мы встретимся, мне придется забрать у тебя Талисман.
— Зачем он тебе без настройки?
— Возможно, что существует еще какой-нибудь способ — более трудоемкий, но возможный. А пока — вот тебе шанс. До свидания.
Брэнд отступил в лес. Я пошел следом, но он исчез.
Я покинул тот край и поехал дальше по дороге через ничто. Мне претила сама мысль о том, что Брэнд мог говорить правду или, по крайней мере, полуправду. Но сказанное им не оставляло меня в покое. Предположим, Папа потерпел неудачу. Значит, дело мое безнадежно. Все кончено, и остальное лишь вопрос времени. Мне не хотелось оглядываться, так чтобы проверить, не нагоняет ли меня кто-нибудь или что-нибудь. Я перешел на сдержанный темп «адской скачки». Я хотел добраться до остальных, прежде чем волна Хаоса заберется так далеко: просто чтобы дать им знать, что я сохранил веру, чтобы они поняли, что в конечном счете я сделал все, что мог. Затем я задумался: как там сражение? И продолжается ли оно в тех же временных рамках?
Я мчался по мосту, который раскинулся под наливающимся светом небом. Пока он обретал вид золотой равнины, я обдумал угрозу Брэнда. Сказал ли он то, что сказал, просто чтобы разбудить сомнения, усилить мою тревогу и ослабить эффективность действий? Возможно. И все же, если Брэнду требуется Талисман, ему придется устроить на меня засаду. И мне следует принять во внимание ту странную власть, которую он приобрел над Тенью. Казалось почти невозможным подготовиться к нападению кого-то, кто может следить за каждым моим движением и перенестись в мгновение ока в самую выгодную для нападения точку. Как скоро это может случиться? Не слишком скоро, предположил я. Сначала он захочет потрепать мне нервы, — а я уже устал и достаточно сильно издерган. Мне придется отдохнуть, поспать — раньше или позже. Для меня было невозможно пройти то огромное расстояние на едином дыхании, и неважно, какой при этом будет темп «адской скачки».
Клубы розового, оранжевого и зеленого тумана пролетели мимо, закрутились вокруг меня, наполняя мир. Земля звенела под нами, точно металл. Над головой раздавались мелодичные звуки — будто там в вышине звенел хрусталь. Мысли мои танцевали. Возникали и исчезали случайные воспоминания о многих мирах. Ганелон, мой друг-враг, и мой отец, враг-друг, сливались и разделялись, разделялись и сливались. Где-то один из них спрашивал меня, у кого есть право на трон. Я думал, это был Ганелон, желающий узнать правомерность наших притязаний. Теперь я знал, что это был Папа, желающий знать мои чувства. Он все обдумал. Он принял решение. А я отступился. Было ли это задержанное развитие, желание освободиться от подобных затруднений или внезапное просветление, основанное на всем, что я испытал за последние годы, — медленно разрастающееся во мне, дарующее мне более зрелый взгляд на обременительную роль монарха, не задрапированную мгновениями славы, — я не знаю. Я помнил свою жизнь на тени Земля, как следовал приказам, как отдавал их. Лица плыли передо мной — люди, которых я узнал за столетия, — друзья, враги, жены, любовницы, родственники. Казалось, Лоррайн подманивала меня, Мойре смеялась, Дейрдре плакала. Я вновь сражался с Эриком. Я вспомнил свое первое прохождение Образа, еще мальчиком, а затем последнее, когда шаг за шагом ко мне возвращалась память. Убийства, воровство, рыцарство, соблазны вернулись, потому что, как сказал Мэллори, они были там. Я даже не был способен правильно разместить их во времени. Не было великого беспокойства, потому что не было огромной вины. Время, время и опять-таки время сточило острые края, отработало перемены, происшедшие во мне, Я видел бесконечную череду прежних себя как совсем других людей, своих знакомых, которых я перерос. Интересно, как же я мог быть хотя бы некоторыми из них. Пока я стремился вперед, сцены прошлого, похоже, уплотнили туман вокруг меня. И никакой поэзии. Битвы, в которых я участвовал, принимали осязаемую форму, не считая абсолютного отсутствия звуков, — блеск оружия, цвета униформы, знамена и кровь. И люди — большинство из которых давно мертвы — выходили из моей памяти, оживая безмолвно вокруг меня. Никто из них не был членом моей семьи, но все они были людьми, которые когда-то что-то для меня значили. И все же в этом не было особенного рисунка, никакой особой невероятности. Были благородные деяния, так же как и постыдные; враги, как и друзья, — и никто не обращал внимания на меня; все были захвачены некоей долгодлящейся чередой действий. Потом я заинтересовался природой земли, по которой ехал. Было ли это размытым вариантом Тир-на Ног’т, с какой-то чувствительной к разуму субстанцией в окрестности, что вытягивала из меня и проецировала эту панораму: «Вот это твоя жизнь»? Или я просто взялся ловить галлюцинации? Я был утомлен, озабочен, встревожен, подавлен и двигался по дороге, которая обеспечивала монотонную, тихую симуляцию ощущений того сорта, что склоняют к размышлениям… Я сообразил, что некоторое время назад потерял контроль над Тенью и сейчас просто следую напрямик по этой местности, пойманный зрелищем в ловушку какого-то воплощенного нарциссизма…[10] Затем я осознал, что мне придется остановиться и отдохнуть — вероятно, даже немного поспать, — хоть я и боялся поступать так в этих краях. Мне пришлось вырваться на свободу и найти дорогу в более спокойное пустынное место…
Я вывернул окружение. Перекрутил все вокруг. Вырвался.
Вскоре я ехал по неровной гористой местности и совсем скоро доехал до пещеры, о чем и мечтал.
Мы зашли внутрь, и я позаботился о Звезде. Поел и выпил ровно столько, чтобы притупить голод. Огня я не разводил. Закутался в плащ и прихваченное с собой одеяло. В правой руке я держал Грейсвандир. Я лег лицом ко тьме снаружи пещеры.
Я чувствовал себя слегка больным. Я знал, что Брэнд лжец, но его слова все равно обеспокоили меня.
