— Я просто не голодна, — прошептала Варя. — Я чай выпью и всё.
— Нет, — жёстко сказала Анна. — До обеда далеко, и я его даже готовить не начинала. Хочешь, — медовым голосом добавила хозяйка, — я тебя с ложечки покормлю?
— Нет!
Варя выкрикнула протест так неожиданно громко, что даже Костя вздрогнул. Анна недоуменно посмотрела на неё и отодвинулась на край скамьи. Парень откашлялся.
— Вы её простите, Анна. Просто мы вчера перепсиховали в лесу, и ей всю ночь кошмары снились про…
Костя замолчал, решив лишний раз не напоминать про волчью шерсть. Люди нарочно не устраивают подобных сцен при посторонних. Видимо, что-то очень сильно задело Анну, и они услышали лишь отзвуки утренней ссоры.
— Про волка, небось, сон был? Я с этим кошмаром много лет живу.
Анна улыбнулась сначала Косте, затем Варе, и та побелела, заметив странный жёлтый круг, проявляющийся вокруг чёрного зрачка. Солнце ударило в стекло, и вот глаза хозяйки снова обычные, огромные, чёрные… И удивительно добрые.
— Волки не такие уж и страшные. Надо только знать к ним подход. Я сперва тоже боялась, да попривыкла быстро. Волк никогда не бросится на человека, коль сыт.
— У вас ведь и дома живут волки, да?
Костя аж вперёд подался, решив взять быка за рога, вернее корову, пока та зла. Пусть и улыбается гостям.
— Есть. Вы же видели моего мужа, — Анна усмехнулась, выдерживая театральную паузу. — Он весь в их шерсти. Богдан постоянно притаскивает из леса волчат и выкармливает, будто они ему дети. Для него целая трагедия — выпустить дикого зверя на свободу.
— Волки в дома. А дети? Ваши дети…
Взгляд Анны сразу потускнел, и она ответила очень тихо, уперев взгляд в закрытую Богданом дверь:
— Мои волчата долго не живут.
Костя прикусил язык, но пока искал слова, чтобы извиниться, хозяйка запела. Низко и стройно. По-румынски, но тут же тряхнула головой и перешла на русский:
— Сколько держится мир, будет вера свята:
Не ложится пшеница в землю овса.
Коль жених дорогой наш прост как овёс,
К благородной пшенице не суй-ка свой нос.
Не сплетутся их корни, не родится зерна:
Благороден жених — плодородна жена.
Анна резко поднялась и, не сказав и слова, удалилась в кухню. Минуту над столом висела тишина, а потом Костя вернулся к прерванному завтраку, бросив с полным ртом:
— Ешь, даже если тебе не нравится.
Варя взяла вилку с ножом и отрезала маленький кусочек. Костя в упор смотрел на неё.
— Наверное, я был не совсем тактичен. Зато мы теперь точно знаем, откуда на твоей рубахе шерсть и кого Богдан прячет на чердаке. Один из его волков вчера сбежал, побывал у нас в комнате, повалялся на кровати, и потом Богдан закинул его на чердак. Там у него логово. Потому и сказал, что туда опасно соваться. Только какого хрена напустил столько таинственности…
Варя наконец проглотила прожёванный кусочек.
— Да потому что ему скучно!
Она отхлебнула чай и ойкнула — настолько тот был горячим.
— Надо быстрее встретиться с Михеем и валить отсюда, — добавила она.
— Спешу тебя разочаровать, Варвара, но быстро не получится.
Оба подскочили. Богдан стоял у соседнего стола. Никто из них не слышал, как скрипнула входная дверь.
— Я был у Михея, — Богдан вскарабкался на стол. — Он невменяем. Когда старик уходит в запой, это надолго — неделю или даже две. А сегодня только третий день, вот такие дела. Говорил ему, не приглашай гостей зимой — зимой деревня не просыхает от безделья. Но кто меня здесь слушает…
— У нас нет двух недель, — Костя поднялся из-за стола. — Обратные билеты через семь дней, а у нас ещё были планы.
— А что ты от меня хочешь?! — чуть ли не плюнул ему в лицо Богдан.
— Давайте вы расскажете какую-нибудь сказку про волка, а остальное Варя из книжек возьмёт. Кстати, Анна спела нам песню. Явно народную. Нам бы её тоже записать.
Богдан усмехнулся и покачал головой.
— Про волка, да хоть сейчас. Только на диплом это не сильно тянет. Хотя что я в этом понимаю! Мне в детстве рассказывали стандартные пугалки про несчастных приколичей и ревнивый мароев, расчётливых ведьм-стригоев и прочую чушь, которая известна всему миру. Чего это перетирать-то.
— Так пишутся все дипломы, — отрезал Костя и выжидающе уставился на Богдана.
— Хорошо, только ближе к вечеру. При свете огня. Варваре ведь нужна настоящая трансильванская атмосфера.
Варя рада была, что не сделала глоток, а то сейчас бы выплюнула весь чай на скатерть. Продолжения ночной сказки не будет. Пусть не надеется! Только посмотреть румыну в лицо она не смогла, но голос услышала:
— Какие же размазни вы оба! Допей уже чай и поехали за машиной.
— Варя ещё не доела.
— А я её не беру. Пусть с моей женой остаётся и песни записывает.
— Нет, я хочу с вами! — подскочила Варя, решив, что уж лучше быть рядом с Богданом, но с Костей, чем одной с его разгневанной женой.
— Нет, ты останешься здесь, — гавкнул Богдан так, что у неё затряслись колени, и пришлось покорно опуститься на скамью. — В машине только два места. К тому же, это совсем не романтическая прогулка. Романтика в Трансильвании лишь по ночам, а днём мы работаем.
Варя кивнула, моля уши не вспыхнуть по новой. Неужто этот волчище вообразил, что ей понравилось?!
Костя залпом допил чай и направился за Богданом к двери. Присел под рога на скамейку, стащил носки и сунул ноги в просушенные ботинки.
— Забыл поинтересоваться, как твои руки?
— Нормально, — буркнул Костя, со злостью взглянув на присевшего подле него Богдана. — Мне не нужна помощь, я сам справлюсь со шнурками.
— Сам так сам! Больше не буду…
Богдан откинул ему со лба чёлку, и Костя так шарахнулся затылком о стену, что аж рога задрожали.
— Осторожней!
Костя задрал голову. Рука Богдана лежала на оленьей вешалке.
— Упали б, и всё. Проблема решена. Осталось бы только придумать, как с телом поступить.
Костя криво усмехнулся и потер затылок. Затем вернулся к ботинкам и не без огрехов зашнуровал.
— Ну, мы пошли, — бросил он Варе, продолжавшей сидеть у окна истуканом, и вышел следом за Богданом во двор.
Варя ещё с минуту просидела над полной тарелкой, пока не почувствовала на плече руку:
— Ну вот, теперь нам никто не помешает поболтать по-бабьи, — услышала она над самым ухом голос Анны. Наверное, Анны, потому что, скосив глаза, Варя увидела серую волчью лапу. Шум с улицы исчез. Как и свет из глаз. Варя попыталась закричать, но не смогла.
Глава VIII — Фольклор
Костя еле поспевал за Богданом. Бегом, через снег. Не разбирая дороги. Мимо пронеслись санки, чуть не сбив его с ног. Отскочив в сторону, Костя налетел на двух мальчишек лет десяти, которые тут же послали ему в спину по снежку. Костя обернулся — сорванцы скорчили ему рожи, но тут же получили нагоняй от мужика, который пилил дрова. Тут же хлопнули двери сарайчика — девчонка потащила через двор за шею вырывающегося гусёнка, уже сменившего жёлтый окрас на белый. К ней подскочила целая девчачья стая, но тут же разбежалась от грозного окрика. Женщина стояла подле древней старухи, которая сидела на маленькой скамеечке, полностью закутав в серый платок морщинистое с впалыми глазами лицо.
Пока Костя с любопытством разглядывал жителей, пятясь к калитке, Богдан исчез, а расчищенную дорогу перегородили сани. Тяжеловоз мерно выпускал ноздрями пар и приминал копытом снег. Хозяина рядом не было, и Костя решил залезть на калитку и прыгнуть в сани, но не рассчитал прыжок и упал на голые доски. На ходу потирая ушибленную коленку, Костя спрыгнул на дорогу, покосился на безразличного ко всему коня и побежал туда, где начиналась развилка и сквозь лай собак слышался шум работающего мотора.
Богдан успел развернуть машину к дороге, и та стояла с поднятым ковшом. Богдан лежал лицом на руле и барабанил пальцами по кнопке клаксона. Костя обошёл машину спереди, чтобы водитель его заметил, открыл дверь и подтянулся на руках, чтобы вскарабкаться на сиденье. Обнаружив третий ремень безопасности, Костя спросил:
