– Хорошо! – тряхнула головой Аглая. – Идемте, покажу квартиру.
Она сняла нужный ключ с доски над столом швейцара и пошла вперед. Кошкин, подхватив с пола вещи, двинулся следом. Квартира располагалась в дальнем конце первого этажа. Аглая отперла дверь и вошла внутрь. Там посторонилась, пропуская нового жильца. Тот прошел вперед и, поставив вещи, огляделся.
– Сорок квадратных аршин[10], - стала перечислять Аглая. – Два окна. Освещение электрическое, – она указала на свисавшую с потолка лампочку на шнуре. – Отопление паровое, зимой тепло. Кровать железная, никелированная, с панцирной сеткой[11]. Мягкая перина и подушки. Есть умывальник, шкаф, буфет с посудой, стол и два стула. Все необходимое для жизни.
Кошкин подошел к кровати, отогнул покрывало с одеялом и пощупал белье.
– Меняют раз в месяц, – просветила Аглая. – Хотите чаще – заплатите прачке. Она же постирает ваше белье. Горничная убирает раз в неделю. Дополнительно – за отдельную плату. Почистить и погладить вещи тоже к ней. Понадобится послать в лавку иль трактир, скажете швейцару. Он кликнет мальчика. Горничную тоже позовет.
Кошкин подошел к окну, отодвинул штору и попробовал его открыть. Получилось легко.
– Уходя, закрывайте за собой, – предупредила Аглая. – Вдруг влезет кто и обворует. Так-то место здесь спокойное, но бывает.
– Хорошо, – кивнул мастеровой. – Клозет и ванная?
– Идемте, – позвала Аглая.
Нужные места располагались неподалеку, Кошкин их внимательно исследовал. Хмыкнул, увидав вделанный в пол эмалированный, чугунный унитаз со сливным бачком на высокой трубе. Чтоб пустить воду требовалось дернуть за свисавшую на цепочке фаянсовую грушу. В ванной он открыл кран и попробовал рукой воду.
– Холодная.
– Нагревается колонкой на дровах, – Аглая указала на узкий, железный ящик рядом с ванной. От него к глухой стене вела жестяная труба. – Только вот испортилась, дымит. Ну, так лето на дворе, можно потерпеть. Баня есть неподалеку.
– А если починю? – спросил мастеровой.
– А сможете? – засомневалась Аглая.
– В этом доме я смогу все, – усмехнулся Кошкин. – От водопровода и электричества до телефона. Им, кстати, пользоваться можно?
– За отдельную плату[12], - уточнила Аглая. – Захотите позвонить, оставьте гривенник швейцару. Позвонят вам – платить не нужно, но швейцару, который к аппарату позовет, следует дать на чай.
– Понял, – кивнул Кошкин. – Ну, так что с колонкой?
– Как почините – хоть каждый день мойтесь, – сказала Аглая. – Дрова в подвале. И еще. Самовар у нас не греют, но можно вскипятить чайник на спиртовой горелке – он в буфете есть. Спирт купите в аптеке.
– Договорились, – кивнул Кошкин. – Меня все устраивает.
– Тогда пожалуйте плату – за два месяца вперед.
Кошкин удивленно поднял брови, но полез в карман. Достал пухлый бумажник, извлек из него две купюры – багрово-серую и синюю[13] и протянул ей.
– Благодарю, – Аглая взяла деньги и спрятала их в карман платья. – И еще паспорт для прописки[14].
Он отдал ей документ.
– Ключ от двери в замке, – сообщила Аглая. – Уходя, оставляйте швейцару. Так не потеряется, да и горничной нужен, чтоб прибраться. До свидания.
Она повернулась и пошла к себе. По пути велела швейцару позвать к ней горничную. Та не заставила себя ждать и явилась почти следом.
– Вот что, Фрося, – сообщила ей Аглая. – У нас новый жилец. В шестом нумере, где ранее поручик квартировал. Пригляди за ним.
– Для чего? – удивилась горничная.
– Непонятный он какой-то. Говорит, что мастеровой, и, похоже, что не врет – при заводе в Москве жил. Так в паспорте значится. Кстати, отнеси его в участок для прописки, – Аглая протянула Фросе серую книжицу. Та взяла и спрятала в карман фартука. – Но со мной мастеровой по-французски заговорил. Причем, бойко так, и произношение у него правильное – как в гимназии учился. Комплимент сделал, будто дворянин какой. Странно это. Дровяную колонку в ванной первого этажа починить взялся. Я-то разрешила, ну, а вдруг сломает? Скажешь мне, как выйдет. Все, иди!
Горничная поклонилась и убежала. Аглая достала из кармана полученные от жильца купюры и внимательно рассмотрела. Печать четкая, водяные знаки наличествуют. На фальшивые не похожи. Только на душе все равно тревожно. Кто этот странный мастеровой? Ей только с полицией неприятностей не хватает. Она спрятала деньги в шкатулку и вздохнула. Но с другой стороны – прибыток, тридцать рублей ее. Не придется пенсион затрагивать, чтобы банку заплатить.
… Фрося заявилась к вечеру.
– Значица так, – начала, устроившись на предложенном хозяйкой стуле. – Паспорт я снесла, городовой завтра сам отдаст.
– Этот не упустит, – усмехнулась Аглая. – Что жилец?
– Ходил к дому Ермолаева-Зверева на Киевской, – доложила горничная. – Вызнал у швейцара, где тут лавки, Клим и подсказал. Вернулся на извозчике. Чего-то накупил, мальчик свертки нес. Сам книги тащил.
– Книги? – удивилась Хвостова.
– Вот такую стопку! – показала Фрося. – Сложил все у себя, переоделся в темное и велел швейцару подать лестницу в ванную. Дескать, поручение хозяйки исполняет – колонку починить. Клим принес. Жилец на нее взобрался и кусок трубы снял – кривой такой. Он его «коленом» обозвал. Попросил у меня старую газету, завернул в нее и во двор вынес. Там вычистил из колена сажу. Нам сказал, что нельзя воду сосной с елкой греть – от них сажи много.
– А чем можно? – заинтересовалась Аглая.
– Осина и ольха, – сообщила Фрося. – Дуб годится. Так сказал. Говорит: они сажи не дают, более того, ее сжигают. В подвале перебрал дрова – подходящие отложил. Спросил меня, сколько нужно для колонки, я сказала. Он отнес их в ванну, где сложил в колонку и пристроил трубу обратно. Подпалил дрова – и колонка загудела. Никакого дыма!
– Починил, значит, – обрадовалась Аглая.
– Точно так, – подтвердила Фрося. – Он велел Климу унести лестницу, ну, а мне прибрать – сажи там насыпалось. Я сделала и ушла. Спустя время решила поглядеть – как с водой? Захожу, а он в ванне плещется, дверь за собой не запер. Увидал меня и заулыбался. «Хорошо, что ты зашла, красавишна, – говорит. – Мне бы спинку потереть». И мочалку тянет.
– Охальник! – покачала головой Аглая.
– Да еще какой! – подтвердила Фрося. – Я ему в ответ: «Не жена я вам, чтобы спины натирать, а порядочная девушка!»
– Ну, а он?
– Засмеялся. «Ладно, – говорит. – Загляни ко мне через часок. Работа для тебя будет».
– Ну, а ты?
– Конечно заглянула – от работы я не бегаю. Мне копейка не помешает. Захожу, а он чай пьет. Дорогой такой – из жестяной банки. На тарелке кусок пирога лежит. Сам в халате со шнурами – не дешевом. Рублев десять стоит, поди. Увидал меня, заулыбался и на койку кажет: «Вон работа для тебя, красавишна, шить умеешь?» Я, прямь, обиделась: чтобы я да умела? Но смолчала. Подхожу к койке, а на ней белье мужское, новое совсем. «Что сделать?» – спрашиваю. Он в ответ: «Из рубах выпори рукава, проймы заруби. У подштанников отрежь штанины, чтобы мне до середины бедра. Края тоже заруби». «Это ж панталоны дамские получатся, – говорю. – Кто ж такое носит?» Он как засмеется! «Уморила! – говорит. – Ну, какое дамское? Там ширинка спереди! Кружева с воланчиками где? Это чтоб не жарко было». Я плечами пожала и взяла – хозяин-барин. «А еще в шкафу костюм новый и сорочка белая, – говорит. – Их погладь». Заглянула в шкаф – висят. Аккуратно так, на тремпелях. Носовые платки сложены, рядом чистые носки. У поручика-то все валялось – грязное и чистое вперемешку. Я все забрала и ушла. Быстро сделала – там работы ничего. Принесла обратно, он осмотрел и похвалил. Полтину дал, – похвасталась горничная. – Не жадный.
Она достала из кармана фартука монету и продемонстрировала ее хозяйке.
– Что еще заметила? – спросила Аглая.
– Ну… – Фрося захихикала. – Когда в ванне он сидел… У него спина и грудь волосатые. Чисто обезьян!
– Нашла на что смотреть! – сморщилась Аглая.
