«Уймись, — пробурчал лев. — Солнышко. Хорошо. Мешаешь».
Пришлось уступить. Димитос поплыл по волнам дремы, наслаждаясь тем, как ветерок гладит шкуру, путает короткую гриву, ерошит кисточку хвоста. Лапы подергивались — лев еще не забыл обиду, а вокруг сновало слишком много людей.
«Мы приведем сюда Маруша, — напомнил Димитос. — Побегаем вместе».
Лев благосклонно заворчал, растянулся, полируя спиной асфальт, дрыгая задней лапой. Димитос рассмеялся. Его затопила волна радости — винтовка была удобной, очередная серия выстрелов поразила цели.
«Стоп-стоп-стоп!..»
Лев сел, почесался, осмотрелся по сторонам — на всякий случай.
«Ты счастлив, — стараясь убрать из мыслей намек на зависть, подумал Димитос. — Аж до меня долетело. Как живешь? Женился?»
«Нет, — ответил его странный приятель-снайпер. — Пока только кролика завел. А ты как? Второго ребенка жене заделал?»
«Не та ситуация, — Димитос увидел, что из здания выбежал старший смены и напрягся. — Поговорим позже?»
«С удовольствием. Сегодня? Завтра?»
«Завтра. Я позову. Скажешь, если не вовремя».
До самого позднего вечера, практически до ночи, Димитосу было не до разговоров и раздумий. Ожил пропитанный проклятиями перекресток, столкнул пяток автомобилей, пустил волну по асфальту, будоража землю и порождая фонтаны воды из лопнувших труб. Лев увидел комок гнилостно-серых магических нитей, заметался, отталкивая людей от провала, а когда аварийная служба наконец-таки перекрыла воду, прыгнул в образовавшуюся канаву, и долго копал, уничтожая сплетение скверны. Последний узел разорвал неудачно — нить хлестнула, норовя выбить глаза, обожгла лоб и переносицу. Димитос поспешно выскочил на асфальт, опасаясь оживить проклятие кровью — достаточно того, что пассажира из автомобиля выпиливали — и долго наблюдал за размокшей глиной. Вроде бы, получилось. Лет на пять проблема снята. Скорее всего, нити снова срастутся, гиблое место когтями не вычистишь. Но о том, чтобы провести полноценный ритуал, лучше не заикаться.
Работа вымотала. Рана не заживала, хотя Димитос усердно намывал ее лапой. Его привезли на базу, облили теплой водой из шланга, вытерли и оставили в покое — с благодарностями. А в качестве награды принесли большую тарелку котлет и миску сливок. Лев обрадовался и командира почти простил — мог бы и совсем простить, но в котлетах было слишком много лука.
К утру на лице осталась небольшая ссадина. Димитос выспался, обдумал план действий, подставил шею под ограничитель смены формы — каждый раз от прикосновения ошейника пробирала дрожь — и уехал, тепло попрощавшись с товарищами и начальством. Он взял курс на Ракитницкий парк, не беспокоясь о коробке для черепашки. Если суждено, то подарок Чура его дождется, и никуда не денется из кармана, пока он прогуляется по парку. А если нет… значит, Димитос ошибся и неправильно истолковал знаки судьбы.
Глава 3. Находка
Он не подумал о том, что черепашка будет перепачкана грязью.
«Гордыня, — упрекнул себя Димитос. — Я-я-мое, предназначено, узелок судьбы…»
Жидкая ледяная глина затекала под манжету куртки, черепашка недовольно ворочалась в ладони. Возвращаться за тряпкой или салфеткой к машине, оставленной возле центрального входа, не хотелось, и Димитос осторожно оттирался снегом, стараясь не привлекать внимания к своей ноше — редкие бегуны скользили по нему равнодушными взглядами, но никогда нельзя исключать того, что попадется особо бдительный гражданин.
Дорожки сами ложились под ноги. Аллеи с разбитым асфальтом привели его к потрепанной каменной лестнице. Спуск по раскрошенным ступеням — к технической зоне. Димитос уткнулся в огромную свалку, окруженную глубокой колеей. Сюда сбрасывали обрезанные ветки и стволы деревьев, свозили куски старого бетона с торчащей арматурой, части демонтированных фонтанов и мелкий строительный мусор.
Он пошел по заснеженной обочине, разрываясь между разочарованием и надеждой. Возможно, схрон устроили до того, как тут появилась свалка. Хотя, вряд ли. Вот какое-то техническое строение — то ли руины насосной станции, то ли демонтированная щитовая. Прятать что-то важное там, где работают люди? Черепашка больно впилась коготками в ладонь. От неожиданности Димитос споткнулся, чуть не упал в грязный снег, удержавшись второй рукой за обложенную диким камнем стену — выше, над головой, еще одна аллея уводила посетителей к детской площадке.
Облицовка была обычной, без магической оплетки. Никакой волшбы — ни на свалке, ни под ногами.
«Или я ее не чувствую. Перекинуться бы… — Димитос машинально коснулся ошейника. — Пробежаться на лапах, хорошенько все обнюхать».
Он медленно обошел свалку по кругу, пытаясь понять или вспомнить, как выглядел этот кусочек парка до запустения. У «Привала» он бывал, еще маленьким — отец пару раз привозил сюда дары, игнорируя храмы. Кажется, сюда они не спускались. Димитос закрыл глаза, переждал мельтешение искорок, увидел черно-белые фотографии и начал мысленно листать семейный альбом. Одно-единственное фото — он стоит на бортике фонтана, прижимая к себе огромный надувной мяч.
«Спускались, один раз. Уже тогда в фонтанах не было воды, облицовка падала на дорожки, все было перегорожено шнурами с табличками «Осторожно!» и мы быстро ушли к комнате смеха и детской площадке».
Круг замкнулся. Димитос подошел к полуразрушенному техническому строению, заглянул внутрь. Потрескавшиеся бетонные стены. Ступеньки, уводящие под землю. Как ни странно, бункер не был загаженным — хотя подобное использование прямо-таки напрашивалось. Черепашка завозилась, поползла по ладони. Димитос опустился на корточки, уверился, что подарок Чура хочет спуститься по ступенькам, принюхался, присмотрелся — нет, не видно ни одной магической нити — и понял, что придется идти вниз. Или отказаться от попытки истолковать знаки судьбы.
Подземный ход был довольно высоким — скорее всего, Димитос попал в систему обслуживания ныне исчезнувших фонтанов. Часть ступенек перекосились, ушли в землю, по бетонной стене змеились провода — когда-то здесь было электрическое освещение. Зрение оборотня позволяло видеть в темноте. Чуть расплывчато, без цветов, но и этого достаточно, чтобы не споткнуться по дороге. Черепашка топталась по ладони. Димитос добрался до нижней ступеньки и сделал несколько шагов. Понимание, что одряхлевший свод может обрушиться, подталкивало к немедленному бегству. Димитос умел заставлять себя делать неприятные вещи — как и усмирять льва — и после пары вдохов и выдохов пошел вперед, в густеющий мрак.
Бетон под ногами стал мягче.
«Мягче?»
Димитос опустил голову и с удивлением увидел, что он наступил на что-то белое, похожее на клок ваты. Шаг, еще шаг, и клочья слились в упругую дорожку, пружинящую под подошвами ботинок. Из глубин памяти всплыло вытертое прожитыми годами воспоминание — привет из далекого детства.
«Неужели? — он замер, догадываясь, куда его вывели перекошенные ступеньки. — Кромка? Наставник говорил, что ни разрушение лестниц, ни проклятие Свечана не может закрыть все пути. Но выйти, а тем более покинуть наш мир, стало втройне непросто. Какая злая насмешка судьбы — я нашел выход, но не смогу уйти, потому что беспокойство о сыне привязывает меня крепче любого якоря».
Впереди раздался журчащий звук. Димитос прищурился. Скала? Родник?
Вода стекала по боку замшелого утеса, впитываясь в облака. Некоторое время ничего не происходило, а потом камень расступился, выпуская на поверхность тонкий росток. Зеленый стебель вытянулся, окреп — как будто перед глазами мелькали кадры ускоренной съемки. Первый цикл жизни уложился в три минуты — куст из трех прутьев покрылся листьями, тут же сбросил пожелтевший наряд, отдохнул и снова зазеленел. Зрелище было завораживающим, и Димитос боялся пошевелиться, чтобы не спугнуть незнакомую волшбу. На третьем цикле заметно разросшийся куст покрылся крупными белыми почками. Запах распустившихся цветов разочаровал — затхлость, сырость, плесень, живущая на прелой древесине.
