Один из хищников остановился у подножия моего дерева, задрал уродливую морду и хрипло зарычал. Меня словно пинком подбросило вверх по стволу на добрых пару-тройку метров — надо же, а все прибеднялась!.. Воистину экстрим пробуждает скрытые возможности, особенно когда дело касается продления жизни, хотя бы на чуть-чуть… Никаких иллюзий на этот счет у меня не было, ведь помощи ждать неоткуда, обороняться нечем, да и многовато их на меня одну… Для продолжительного и вдумчивого сидения на дереве погодка слегка не та, надолго моих силенок не хватит, так что холод, усталость и ветер свое дело сделают, а голодные монстры ни за что не отступятся и добьются своего рано или поздно, им торопиться уж точно некуда…
Безрадостные размышления были бесцеремонно прерваны очередным рыком, прозвучавшим почему-то громче и ближе предыдущих, что разом вернуло меня к реальности. Нежданные гости в своем желании первыми добраться до недоступной пока добычи успели попытаться коллективно выкорчевать злосчастное дерево и вдоволь попрыгать в высоту. Последняя затея их заметно утомила (причиной тому, как я понимаю, стала их собственная массивность и глубокий рыхлый снег, наметенный поверх гладкого льда), зато прибавила голодной злости, которую они тут же сорвали на ближних. Слушая вспыхнувшую внизу ожесточенную грызню, я могла лишь крепче цепляться за обледенелые корявые сучья и тоскливо размышлять по поводу ближайшего будущего… Наверное, стоило попытаться заглушить малоприятные звуки громким пением чего-нибудь героически-оптимистического, только погодка не очень-то к этому располагала, да и на ум ничего не шло, кроме: «А нам все равно, а нам все равно — пусть боимся мы волка и сову…» Да, еще можно было бы потешиться прицельными плевками по мельтешащим внизу мишеням, но из-за сильного порывистого ветра от этой заманчивой затеи тоже пришлось отказаться, хоть и с большим сожалением.
Впрочем, ветер помешал не только мне. Когда раздраженная возня слегка поутихла, голодные твари снова стали рыскать поблизости. Несколько особо крупных особей продолжали кружить у подножия дерева, теперь уже просто не отрывая от меня взгляда мерцающих красным глаз и вздыбив на спине впечатляющий гребень из длинных игл, который начинался почти от ушей и заканчивался у основания хвоста. Следующим номером программы на сегодняшнюю ночь явно должен был стать тур местного варианта дартса со мною в роли главной мишени, но резкие порывы ледяного ветра свели на нет все их старания.
После нескольких безуспешных попыток хищники озверели окончательно и подняли дикий вой вперемежку с рыком и визгом, и я едва не свалилась, когда невольно попыталась хоть немного зажать уши. Вконец окоченевшие руки уже просто не слушались, голова гудела и кружилась, ног я и вовсе не чувствовала, и вдобавок ко всему стали чаще накатывать приступы тошноты и слабости… С каким-то тупым безразличием смотрела я на то, как монстры сгрудились в кучу, на которую забрался самый крупный и лохматый, а потом в прыжке ухватил зубами толстую ветку в опасной близости от моих подошв. Хрипло рыча и давясь пенистой, вонюче парящей на морозе слюной, зверь извивался, скреб лапами по стволу и медленно, но верно продвигался вверх в яростной попытке добраться до желанной цели, не обращая внимания на раздирающие шкуру колючки…
Я машинально поджала ногу — для другой места просто не было, как не было и сил, чтобы даже хотя бы держаться за сучья, не говоря уж о каких-то активных действиях во имя спасения себя, любимой. «Вот и все! — далеким эхом отозвалась в гаснущем сознании с трудом состряпанная мысль. — Глупо как!.. И обидно… даже не успела…»
До конца додумать не удалось. Откуда-то сверху на нашу столь живописную компанию вдруг обрушился раскатистый утробный рев, переходящий в шипение и клекот, а следом ударила мощная струя багрово-желтого пламени. Будто со стороны я наблюдала, как трещала и осыпалась пеплом косматая шерсть, как исходили удушливым дымом обугленные туши, как с визгливым воем катались в снегу немногие уцелевшие после первого залпа монстры… Помню, что, с трудом удерживаясь в сознании, невольно удивилась, почему огонь словно стекает с меня жаркими струйками, не причиняя вреда и не опалив даже меха на шубке…
Над головой пронеслась огромная крылатая тень и ловко развернулась в узком пространстве заснеженного ущелья для новой атаки… Но я так и не увидела, к чему привел неожиданный поворот событий, с головой погрузившись в темную вязкую пучину беспамятства…
Мне явно снился сон. И явно дурацкий! Нет, теоретически я вполне могла вести практические занятия у студентов-первогодков, стоя посреди просторной, залитой режущим глаза светом операционной в хирургическом костюме, шапочке и резиновых перчатках по локоть, но… в туфлях из лакированной кожи крокодила на высоченных шпильках на босу ногу?! Тем паче что вместо скромной зелененькой «распашонки» на мне красовалось нечто совсем уж кружевное и блескучее на плетеных, опасно тонюсеньких лямочках…
Студенты же — низкорослые и все как один в халатах из «камуфляжки» (!), бахилах и противогазах (!!!) — сбились тесной кучкой по другую сторону стола и вдумчиво внимали комментариям своего собрата, который озабоченно пыхтел возле объекта. Комментарии были громкие и, скорее всего, не совсем цензурные, судя по бурной реакции слушателей (сказать наверняка мешало мое незнание применяемого языка). Вышеупомянутый объект — какое-то гигантское существо, накрытое белоснежной простынкой, — хрипло дышал, беспокойно шевелился и дергался на бескрайнем столе, заставляя сотрясаться всю операционную и нервно вздрагивать присутствующих (кроме, разумеется, меня), и то и дело норовил выдрать из похожих на струбцины креплений огромную, почему-то четырехпалую конечность, украшенную впечатляющими трехгранными когтями. Как раз над ней и колдовал бедолага-практикант, пытаясь ухватить что-то в зияющей ране длинными, основательно побитыми ржавчиной кривыми щипцами, ручки которых были тщательно, почти с претензией на изыск обмотаны синей изолентой.
— …дьявол побрал бы эту проклятую иглу!!! Как же тебя угораздило так подставиться?!
Существо хрипло рыкнуло с явно жалобной интонацией, снова дернулось и громко прерывисто засопело, словно собиралось расплакаться. Студенты отозвались множеством тоненьких голосков, сочувственно шелестя и подсвистывая. Один рискнул подойти ближе…
— Оставь, Гиса, не будем трогать. Сейчас Дин вернется, может, у него получится. Вот же незадача… В кости застряла эта пакость, не иначе…
