— Зачем ты сюда меня потащила? — влюбленно улыбаясь, вопрошал он.
— Эти улицы для меня связаны с… искусством, — говорила я. В действительности здесь жили три сестры-ворожеи, у которых я долго училась основам травознатства. И, идя среди провинциальной тишины, я стремилась созреть для заклятия. Хотя в глубине души осознавала, что просто оттягиваю время. Бессмысленно и бесполезно. Авдей должен меня забыть. И забудет!
Потом мы гуляли в старой крепости, оставшейся от городских первопоселенцев. Надо сказать, первопоселенцы постарались на совесть, выстроив эти стены с узкими бойницами, круглыми угловыми башнями, крутыми лестницами. Из старой кладки пробивались бледные стебельки мать-и-мачехи, в Тайницкой башне гулял весенний ветер, шевелил обертку от «Сникерса»…
— Тебе здесь нравится?
— А можно я отвечу, что мне нравится везде, где есть ты?
— Можно. Писатели вообще живут штампами.
— И при этом ужас как на них наживаются. Вика, не ешь меня, я тебе еще пригожусь. За что ты так не любишь пишущую братию?
— Я? Не люблю? Я, по-твоему, всю ночь читала «Критику чистого разума»? Так, хватит, не лезь мне под юбку. Мы что, студенты архивного института — заниматься любовью в стенах исторического памятника? Или ты хочешь, чтобы здесь повесили памятную табличку: «Здесь такого-то числа…»
Он смеется и зажимает мне рот рукой. Смеется, а глаза грустные, как у щенка, который боится, что в любую минуту его, с улицы подобранного, на улицу и выгонят. Не бойся, милый, это скоро кончится.
Я ведь помню слова заклинания.
Я ведь сделаю это.
Не хочу.
В крепости нарастает шум. Гудят трубы, и сразу вслед за этим гнусавым звуком слышны вопли, как на стадионе.
— Террористы? — спрашивает Авдей и изображает панический страх.
Мы выглядываем из башни. Поле внутри крепости заполнено народом, разделенным на две категории: нормальные люди и ряженые. Нормальные люди сидят и стоят по краю утоптанного поля, пьют пиво и кричат, подбадривая ряженых. А ряженые, в смысле — в разношерстные доспехи и бряцающие самодельным холодным оружием, собираются продемонстрировать нормальным людям, на какие подвиги способен клуб любителей старины, кроме плетения кольчуг из алюминиевой проволоки.
— О, тут будет битва! — азартно восклицает фантаст (эх, не зря я подумала, что его любимое оружие — шпага). — Малыш, пойдем смотреть!
Малыш! Я всегда предполагала, что вцеплюсь в физиономию тому, кто осмелится так меня называть. Не вцепилась. Иду, улыбаясь, смотреть на бой. Что любовь с людьми делает, а?
Бой был впечатляющим. Мы уселись на притащенное кем-то бревно рядом с увлеченно глодавшими воблу парнями и узнали от них, что «эти козлы из «Серебряного грифона» бросили вызов нашим крутым пацанам из «Викингов». От «Грифона» выставили лоха по кличке Мерлин, у него шлем туфтовый, на клею, а меч ваще из фанеры». Зато «Викинги» выпустили на бой Илюху-берсерка, он противника уделывает за пять секунд, отскребать приходится.
— Да, — резюмировал Авдей. — И не подумаешь, что здесь кипят такие средневековые страсти. Илюха-берсерк — это тот, что с термосом на голове?
Я зашипела:
— Не иронизируй, а то побьют. Сам ты термос. Мальчик шлем клепал-клепал, а ты…
Авдей смотрит на меня невинным взором. Ничего, скоро взгляд станет другим — безразличным и пустым.
А пока — бой.
Нет, они все-таки неплохо дрались. Сознаюсь, пару выпадов я даже переняла бы, хоть и прошла отличную школу у одного из ночных посетителей библиотеки.
Это был оборотень и жуткий дуэлянт, владеющий всем мыслимым холодным оружием. «Леди, — сказал он мне. — Люди лгут, когда говорят, что бриллианты — лучшие друзья девушки. Лучший друг девушки — рапира. Поверьте, вам пригодится». И я не стала отказываться от его уроков. Мы фехтовали в читальном зале, проносясь сквозь стены и столы, как две стремительные тени. Правда, пока мое искусство владеть клинком невостребовано…
А если появится Наташа?
Ну нет! Я подумаю об этом завтра! Завтра, когда Авдей будет уже далеко…
А сейчас он рядом и держит мою руку в своих ладонях, и шепчет мне на ухо всякие очаровательные фривольности, и его дыхание тепло щекочет мне ухо… И в соответствии с канонами сентиментального романа меня должны захлестнуть волны нежности и жалости. Не захлестывают. Не для того я родилась женщиной, чтобы стать бабой.
Мой разум остер, беспощаден и холоден, как скальпель патологоанатома. Без этого невозможно толково совершить заклинание, оно просто не сработает. Итак…
Эллоахим-ин-на…
— УРА!!!
Кругом победный вой и беснование. Что за черт… А, все понятно, пока я вспоминала, как быть ведьмой, закончился поединок между прославленным берсерком и жалким Мерлином. Причем победил именно жалкий Мерлин, чем и вызвал такую бурю восторга. Святая Вальпурга, даже мой возлюбленный скачет и рукоплещет как оглашенный! А я зажмуриваюсь от острого приступа головной боли. Соратники по Ремеслу меня поймут. Творить магию в момент мощного всплеска чужеродной ментальной энергии — все равно что поигрывать зажигалкой возле бензоколонки.
— Милая, тебе нехорошо?! — Авдей стискивает меня за плечи.
Черт, неужели я так бледно выгляжу?
— Нет, все нормально. — Я открываю глаза и стараюсь улыбнуться.
— Точно?
— Абсолютно.
— У тебя глаза печальные, Вика. Может, тебе скучно? Чем тебя развлечь?
Меня как черт дергает за язык.
— Ступай, сразись за мою честь. Я твоя Прекрасная Дама или кто?
Ну что я прискребаюсь к любимому человеку? Выставляю его посмешищем в собственных глазах! Ну какой писатель нынче мечом махаться станет…
— Хорошо, — легко говорит Авдей. Встает и кричит ряженым: — Вызываю сэра Мерлина на братский поединок за честь моей прекрасной королевы Виктории.
Вот это да!
Я рта не успеваю раскрыть, а Авдей уже на площадке, поигрывает чьим-то одолженным мечом. Рядом с ним Мерлин-лох и еще пара бравых парней с безразмерными плечами. Народ шумит, предвкушая новое зрелище, а у меня скулы сводит от страха. Конечно, я понимаю, убить — не убьют, но ведь синяк заработать можно легко. Дура я.
Ой дура…
Как можно отказывать себе в счастье быть рядом с таким мужчиной?!
Он фехтовал, как будто танцевал, хотя даже я видела, что меч у него дрянь, с неправильным балансом и неудобной рукоятью. И Мерлин неожиданно ему сдался, а после боя пожал руку и, кажется, спросил, какой у Авдея разряд… Тот засмеялся в ответ и пошел ко мне.
— Вы довольны, ваше величество? — церемонно кланяется он, а в глазах у него такое… постельное сумасшествие, что мое предательское тело начинает сладко ныть.
