— Кошмар, — ответил Темигаст с притворным ужасом. На его взгляд и на взгляд любого, кто не жил здесь, лорд Аукни и сам недалеко ушел от крестьянина. Конечно, у Ауков была история, и довольно древняя: замок построили больше шести веков назад Доргенасты, правившие здесь первые двести лет, а потом по брачному соглашению он перешел к Аукам. Однако чем они на деле правили? Аукни располагалась на самой окраине торговых путей, южнее самых западных отрогов Хребта Мира. Большинство торговых караванов, путешествовавших между Десятью Городами и Лусканом, не проходили здесь, предпочитая более прямой путь через скалы много миль восточное. Те же, кто не дерзал воспользоваться тем неохраняемым перевалом, предпочитали переходить горы восточное Аукни, через перевал вблизи города Хандлстоун, где жителей было раз в шесть больше, чем в этой деревушке, и больше ремесленников и припасов.
Будучи прибрежной деревней, Аукни и здесь не имела выгоды, поскольку располагалась также вдали от маршрутов торговых кораблей. Иногда какое-нибудь судно — по большей части рыбацкий баркас, застигнутый бурей к югу от Дороги Огня, — заплывало в маленькую гавань Аукни, если ему требовался ремонт. Некоторые рыбаки оседали в поместье, но все же количество жителей оставалось здесь почти неизменным с того времени, как лорд Доргенаст и его сторонники, младшие сыновья не слишком знатных семейств Глубоководья, основали поместье. Сейчас число жителей приближалось к двумстам (в основном благодаря переселению гномов из Хандлстоуна) и никогда не превышало его, а бывало и того меньше. Большинство жителей были связаны родственными узами, причем даже не по одной линии, исключая, естественно, Ауков, которые искали супругов в других местах.
— Неужели нельзя выбрать подходящую невесту в каком-нибудь уважаемом семействе Лускана? — не унималась Присцилла. — Или дочку богатого купца? В конце концов, мы бы нашли хорошее применение богатому приданому.
— Жену? — со смешком спросил Темигаст. — Не слишком ли мы торопимся?
— Вовсе нет, — спокойно ответил Ферингал. — Я люблю ее. Я в этом уверен.
— Вот глупец! — в сердцах воскликнула Присцилла, но Темигаст успокаивающе похлопал ее по плечу, не переставая посмеиваться.
— Само собой, мой господин, — согласился управляющий, — но, боюсь, знатные господа редко заключают браки по любви. Здесь большое значение имеют положение и состояние, — осторожно договорил он.
— Я люблю ее! — с вызовом выкрикнул Ферингал.
— Тогда сделай ее своей любовницей, — невозмутимо посоветовал Темигаст. — Ничего серьезного. Конечно, человеку вашего высокого положения необходимо иметь хотя бы одну, Ферингал даже не нашелся что сказать — его душил гнев. Он развернулся на каблуках и стремительно двинулся в свою комнату.
* * *
— Ты с ним целовалась? — хихикая, спросила Тори, младшая из сестер Гандерлей. Тори было всего одиннадцать, и она только начинала осознавать разницу между мальчиками и девочками, но быстро набиралась знаний, поскольку ее сестра Меральда, старше ее на шесть лет, влюбилась в Яку Скули — юношу с нежным лицом, длинными ресницами и задумчивыми глазами.
— Нет конечно, — отозвалась Меральда, отбрасывая длинные черные волосы со смуглого красивого лица, которое мгновенно пленило сердце лорда Аукни, хоть девушка об этом и не подозревала.
— Но ведь хотела, — поддразнила Тори и рассмеялась, и Меральда заодно с ней,
— Это точно, — созналась старшая сестра.
— И дотронуться тоже, — продолжала младшая. — Ах, обнять и поцеловать! Милый, дорогой Яка! — И Тори громко чмокнула губами и, повернувшись спиной к сестре, обхватила себя руками за плечи, чтобы сзади казалось, будто кто-то обнимает ее.
— Прекрати! — воскликнула Меральда, весело хлопая ее по спине.
— Но ты же с ним даже не целовалась, — сказала Тори. — Почему, если тебе хотелось? Или он не хотел?
— Это для того, чтобы он думал об этом еще больше, — объяснила Меральда. — Чтобы он думал обо мне все время. Чтобы мечтал обо мне.
— Но если ты этого хочешь…
— Я хочу большего, — перебила ее Меральда, — и если выждать, то он потом умолять будет. А если я заставлю его умолять, то смогу получить от него все, что я хочу.
— А чего больше? — смутившись, спросила Тори.
— Стать его женой, — решительно заявила Меральда.
Тори обмерла. Она схватила соломенную подушку и дала сестре ею по голове.
— Нет, ты никогда!.. — выкрикнула она слишком громко.
Занавеска, отделявшая их спальню, тотчас же отодвинулась, и отец девочек, Дони Гандерлей, крепкий мужик, работавший на торфяниках, с темной от солнца и грязи кожей, сунул голову в их закуток.
— Вам уже давно пора спать, — сердито сказал он.
Обе девчонки мигом прыгнули на колючие, набитые соломой тюфяки и натянули до самых подбородков одеяла, не переставая тихонько хихикать.
— Ну, нет, я не потерплю всяких глупостей! — взревел Дони и пошел на них, раскинув руки, как громадная хищная птица. Они затеяли веселую возню, закончившуюся всеобщими объятиями.
— А теперь спать, — негромко сказал Дони чуть позже. — Мама плохо себя чувствует, а вы своим смехом не даете ей заснуть.
Он поцеловал обеих дочерей и вышел. Девочки, чтившие отца и тревожившиеся за мать, которой сегодня было хуже, чем обычно, успокоились и задумались каждая о своем.
Признание Меральды удивило и напугало Тори. С одной стороны, ее страшило, что сестра может выйти замуж и покинуть отчий дом, а с другой стороны, сладким трепетом наполняла мысль, что когда-нибудь она тоже станет молодой женщиной, как ее сестра.
Меральда же, лежавшая рядом, сгорала от нетерпения. Она уже целовалась с мальчиком, точнее, с несколькими, но всегда из любопытства или потому, что подружки подзуживали. Впервые ей самой хотелось кого-то поцеловать. Как ей хотелось поцеловать Яку Скули! Поцеловать и провести пальцами по его вьющимся темным волосам. Погладить мягкую гладкую щеку, и чтобы он тоже перебирал руками ее густые волосы, ласкал лицо…
И Меральда погрузилась в сладкий сон.
* * *
Неподалеку, в постели не в пример более удобной, в гораздо более красивой и просторной комнате лорд Ферингал зарылся в пуховые подушки. Ему хотелось забыться в мечтах о девушке из деревни, которую он сжимал бы в объятиях, не думая о своем треклятом положении; делать то, что хочется, и чтобы не вмешивались ни сестра, ни старый Темигаст.
Видимо, желание забыться было слишком сильным, потому что Ферингал в полусне без конца ворочался и метался в огромной мягкой постели, сбивая простыни. Еще хорошо, что он вцепился в подушку, потому что она уберегла его голову, когда он свалился с кровати на пол.
