— Сапоги покупать не буду, — сказал Рахта, — ишь, придумали чего — готовую обувку, невесть на кого померяную, продавать… Сапоги тебе по ноге тачать будут, что б и не терли, и не болтались при хотьбе! Пошли домой…
— Пошли, пошли, — согласился Нойдак и заторопился наперед своего большого друга. Квас, сбитень, медовуха и какая-то сладость на щепке, не говоря уже о пяти пирогах, и всех — с разной начинкой, все это перемешалось в животе нашего приятеля, потом заволновалось, забурлило, явно ища выхода…
— Ладно, иди домой один, чай, найдешь дорогу, — сказал Рахта.
Дело было в том, что недалече он увидел знакомый силуэт той, от взгляда на которую его сердце начинало биться гораздо чаще. А Нойдак — тот, едва услышав слова богатыря, сразу перешел на галоп!
* * *
Говорили с Полиной то о том, то о сем, боясь затронуть тему главную, ту, что волновала их обоих больше всего. Рахта злился сам на себя. Все у него не как у людей. Вон Сухмат — накупил шелков для ненаглядных своих дев, себе на новый плащ сукна отхватил, теперь у него на спине птица с девичьей головой колыхаться при каждом шаге будет… А он, Рахта, что он купит Ладушке милой? Шелков Полина не любит, колец не носит, румянами щечки не пользует… И хочется любимой подарок сделать, и не знаешь — чего! Есть, правда, одна вещица…
— Хочу я тебе подарок малый подарить, — сказал Рахта и замялся.
— Да не нужно мне подарков, — отмахнулась Полина, едва не добавив: «да не подарки, а ты сам мне нужен, себя подари!».
— Да ты хоть взгляни! — смиренно попросил богатырь, вынимая из-за пазухи сверточек.
Когда материя была развернута, девушка буквально впилась глазами в подарок — небольшой кинжал в резных ножнах, усеянных самоцветами. А Рахта, сразу решив продемонстрировать, что это не просто дорогая игрушка, извлек кинжал из ножен. Клинок оказался тонким и очень, очень острым, так и просящим, чтобы ему дали впиться в чью-то шею, напиться крови…
— Ой, Рахта, любимый! — девушка в порыве благодарности обняла богатыря и чмокнула его в губы.
Рахта, в свою очередь, нежно, но с силой обнял Ладу свою, прижал к груди, нежно прикоснулся своими губами к алым губам ее. Полина почувствовала стук его сердца, ей захотелось и дальше стоять так, прижавшись всем телом к любимому человеку.
Народ обходил стоявшую посреди улицы молодую пару. Старались отвести глаза — чего мешать-то? Но то взрослые. А вот несносные мальчишки, едва завидев такое зрелище, начали сбегаться отовсюду. Сразу невесть откуда собралось с полдюжины. И уж они-то скромности не проявляли!
— Жених и невеста, тили-тили тесто! — закричали они хором.
— Пошли вон, выдеру! — добродушно шуганул ребятишек Рахта.
— Да это же Рахта-богатырь!
— Тот, который медведя белошкурого покусал!
— А это — богатырша!
— Не богатырша, а поляница! — поучал старший мальчонка того, что помладше.
— Теперь они поженятся…
— А, интересно, у богатырей женилка тоже больше, чем у других людей? — заинтересовался отрок лет тринадцати, довольно беззастенчиво разглядывая Рахту.
Понятно, что на этом идиллия и закончилась. Разумеется, Рахта никого не побил — во первых, потому что не поймал, а во вторых… Впрочем, достаточно и первого. Но с этого дня отношения Полины и Рахты изменились — все стало ясно, они больше не сомневались в любви друг друга!
* * *
— Я был в очень интересном месте, — сказал Дух, — там были еще такие, как я, но я с ними почему-то не смог заговорить. Мне кажется, что они меня даже не замечали…
— Кто не замечал? Другие духи? — удивился Нойдак.
— Да, я думаю, это были подобные мне.
— Но ведь ты говорил, что раньше, у Священной скалы, все духи собирались и беседовали?
— Да, там, где ты жил, будучи детенышем, я беседовал с другими духами, а они со мной. А здесь я только чувствую присутствие других подобных мне или похожих на меня… Я не уверен даже, что это другие духи!
— И они не говорят с моим Духом? — удивился Нойдак.
— Нет, не говорят, хотя я не раз звал их, — ответил Дух, — они то ли меня вовсе не замечают, то ли не понимают…
— Может, местные духи говорят на другом языке?
— У нас нет языка, как у людей, — сказал Дух, — я уже объяснял тебе, что не слыша даже твоих слов, что понимаю твои мысли!
— А мысли других людей ты не слышишь?
— Нет, только твои, и то, только тогда, когда ты заговариваешь со мной! Теперь уже никто, кроме тебя, мне ничего не говорит! И зачем мы ушли из стойбища? Там я мог побеседовать с другими, такими, как я…
— Ты же прекрасно знаешь, что Нойдака убили бы, — напомнил Нойдак.
— Ну и что? Родился бы в новом теле… — Дух как-то не воспринимал смерть в ее страшном смысле, кажется, умирание и последующее рождение воспринималось Духом как дело не более сложное, чем, скажем, смена одежды, — Или вовсе стал бы духом, таким, как я. Мы бы тогда с тобой подружились, летали бы повсюду вместе, беседовали!
— А Нойдак может выйти из тела и полететь с тобой? — заинтересовался колдун, — Я видел, как Валько однажды погрузился в себя глубоко-глубоко, перестал дышать и был как мертвый. А потом ожил и стал рассказывать, где был и что видел…
— Так и Большой Колдун того племени, помнишь, он тоже выходил из тела, — заметил Дух.
— Разве? Нойдак думал, что он просто засыпал, после того, как долго кружился и пел. Может, все дело в том белом порошке? Из чего делают тот порошок, Дух?
— Это сушеные грибы с красной шляпкой, покрытой белыми пупырочками, — ответил Дух.
— А, ну да, знаю, — Нойдак почесал в затылке, — а, если Нойдак достанет такого порошка, то сможет выйти из тела и полететь с тобой?
— Не знаю, попробуй! Мне было бы интересно полетать с тобой вместе. Только одного порошка будет мало…
— Надо еще кружиться?
— И обязательно спеть Песню Духов! Ты ведь знаешь Песню?
— Старый колдун выучил Нойдака Песни, Нойдак все помнит! Песня поможет?
— Увидим! Сначала достань порошка!
— Как жаль, что у Нойдака такой слабый Дух. Вот у других ведунов духи много чего могут… Принести могут за три-де-вять земель, — Нойдак, с трудом выговорив русское слово, остановился, вспоминая, что он собирался сказать дальше, чего такое могли принести другие духи…
— Я уже не раз говорил тебе, что не могу передвинуть даже перышко! Я — сам по себе, а твой мир — сам по себе, — сказал Дух.
— А когда говорил за Духа Скалы — так и Скала Священная тряслась! А ты говоришь — перышко не сдвинешь?
— Тебе показалось тогда…
— Нет, это ты просто не хочешь признаться, что помог Нойдаку! — заявил Нойдак убежденно, — я знаю, духам запрещено помогать людям!
