После того как лекарь скрылся за дверью своей комнаты, Ооками посмотрел на Кицуне, а затем встал и направился к комнате Кагеро.
Спальня была почти также аскетична, как и его собственная: кровать, стол и книги. Отличие было только в большом количестве цветов, оплетающих натянутые вдоль стен нити. Ооками подошел к кровати и опустился на циновку около изголовья. Бледная Кагеро лежала неподвижно и, казалось, не дышала. Маг протянул руку и осторожно дотронулся до нежной шеи. Когда его пальцы уловили легкие, как крылья бабочки, удары сердца, он успокоился и удобнее устроился рядом с кроватью. Прикрыв глаза, Ооками погрузился в медитацию, позволяющую ему не заснуть, но в то же время снимающую дневную усталость и напряжение. Из транса его вывела Кицуне, пришедшая на рассвете его сменить.
***
Ооками стоял, прислонившись к столбу на террасе, и наблюдал, как белки срывают шишки и уносят в свое гнездо. Услышав за спиной движение, он обернулся. На террасу вышел Татегами и опустился рядом со столом. Пожилой лекарь сам выглядел не очень здоровым, но был бодрее, чем накануне вечером. Они обменялись приветствиями, и Татегами приступил к завтраку.
- Я думаю, что тебе следует знать, - проговорил он после того, как отставил пиалу и потянулся к чашке с ароматным чаем. - Помнишь, мы с тобой как-то говорили о кошмарах? - Ооками кивнул. - Когда она находится в таком состоянии, как сейчас, то они у нее проявляются и наяву. У нее нет сил, чтобы сдерживать их, и та Кагеро, которая предстанет перед тобой сегодня, будет сильно отличаться от той, к которой ты привык. Слабая, беззащитная... Впрочем, увидишь сам. И не удивляйся - ее поступки и слова тоже могут быть непривычными. Она сама знает, что в такие моменты с ней тяжело общаться. Одна фраза или жест способны ее довести до слез. Поэтому она обычно куда-то уходит, чтобы просто пережить этот день.
- Неужели нельзя никак это изменить?
- У меня не получалось. От меня Кагеро сбегала в слезах практически после первых слов. Про Кицуне я даже не говорю, она тоже старается не попадаться матери на глаза в такие дни. Дочь мне никогда не говорила, но я подозреваю, что в такие дни она видит всех умерших из-за нее. И засыпать для этого нет необходимости. Глядя на Кицуне, она видит и Саме, и ребенка...
- И Кайри?..
- Не советую тебе задавать этот вопрос ей сегодня.
Татегами замолчал, и казалось, что разговор окончен, но затем он добавил:
- И я тебе на него тоже не отвечу.
В этот момент на террасу выбежала Кицуне.
- Она пришла в себя?
Девушка кивнула.
Татегами быстро поднялся и скрылся за дверью спальни Кагеро, а Кицуне опустилась на его место и тихо прошептала:
- Она мне ничего не сказала... Просто улыбнулась и попросила позвать дедушку... Как будто это не я все устроила...
- Тебе было бы легче, если бы она тебя отругала? - спросил Ооками.
- Да... было бы... Ни вы, ни дедушка, ни мама... как будто ничего не случилось.
- Я думаю, что, во-первых, ругать тебя бесполезно, так как ты сама, похоже, осознала, что сначала следует думать о последствиях. А во-вторых, в происшедшем я виноват не менее твоего. Я должен был предугадать, что ты попробуешь заклинание, и не остановил тебя.
- Мама учила меня саму отвечать за свои поступки, - Кицуне нахмурилась. - Вы тут не причем. Это...
Услышав шаги за спиной, она быстро обернулась и увидела мать, выходящую из своей комнаты и опирающуюся на трость при каждом шаге. Было видно, что движения давались ей с трудом, но она продолжала идти к выходу. В двери спальни показался Татегами, наблюдающий за дочерью и недовольно качающий головой. Кицуне подбежала к матери и виновато опустила голову:
- Мам... я...
Кагеро положила свободную руку ей на плечо и посмотрела в глаза.
- Давай поговорим об этом завтра, хорошо?
Девочка кивнула.
Затем Кагеро перевела взгляд на Ооками, и тот отвел глаза: столько усталости и боли в этих обычно спокойных глазах он никогда не видел.
- Спасибо, - проговорила она, опуская глаза, и, тяжело опираясь на трость, вышла из дома.
Мужчины обменялись взглядами, подтверждавшими недавний разговор. Ооками немного помедлил, но потом вышел из дома вслед за Кагеро.
- Зря он это делает, - прокомментировала Кицуне.
- Все равно мы с тобой сделать ничего уже не можем. Кто знает, вдруг у него и получится вывести ее из этого состояния.
- Спорим, что нет? Она убежит от него так же, как и от тебя.
- Это если у нее будут силы убежать, или он ее пустит.
- Ты что-то хитришь, дедушка... О чем вы говорили сегодня утром?
- О том, что кое-кто получит хорошую взбучку за неразумное использование силы!
- Вот и неправда! Вы говорили о маме!
- Что же тогда ты спрашиваешь, если знаешь лучше меня? - усмехнулся Татегами и вернулся к столу, чтобы допить уже успевший остыть чай.
Глава 8. Как и накануне, солнце палило нещадно...
О светлая луна!
Я шла и шла к тебе,
А ты все далеко.
Тиё
Как и накануне, солнце палило нещадно, но Кагеро этого не замечала. Она неподвижно сидела почти на краю скалы, обхватив колени руками, и смотрела вдаль. Ветер легко гладил ее длинные темные волосы, свободно лежащие на плечах. С каждым вдохом силы возвращались к ней, но все равно Кагеро была еще слишком слаба. Энергии, накопленной за ночь, хватило только на то, чтобы дойти до скалы и упасть почти у самого обрыва.
Открыв глаза, она поняла, что уже не одна: над водой реяли призраки из ее прошлого. Они, казалось, хотели ей что-то сказать, протягивали к ней руки, но ни одного звука не срывалось с прозрачных губ, и Кагеро оставалось только с замиранием сердца наблюдать за теми, кто был так дорог.
- Уже скоро, совсем скоро вы станете свободными, - прошептала она, пряча лицо в ладонях. - И я тоже...
Вдруг она почувствовала, что за ней наблюдают не только призраки. Медленно и осторожно Кагеро опустила правую руку вниз, пытаясь нащупать свою трость. Но почти негнущиеся пальцы неуклюже столкнули трость, и та покатилась к ногам стоящего у нее за спиной Ооками.
- Если бы мои враги нашли меня сейчас, они бы расправились со мной за несколько секунд, - горько усмехнулась она. - Мои руки настолько слабы, что я не могу удержать и трости, не говоря уже о мече.
Ооками поднял трость с земли, опустился рядом с Кагеро и взял ее ладони в свои.
- Твои пальцы холодны, как лед, - голос Ооками звучал удивленно - солнце настолько жарило, что было странно, как это оно не могло согреть ее.
- Ты никогда не отдавал всю силу до последней капли?
