Аджетта не горела желанием посмотреть на следы распятия на ладонях Манпурди. Она не доверяла религии. Неужели всемилостивый Господь спокойно смотрел бы на то, как она прозябает в нищете? Стигматы на руках Манпурди не вызывали у нее никаких чувств. Вот верблюд, которого она однажды увидела в зверинце Гуга — его привезли из Аравийской пустыни, — был куда интереснее, чем руки Манпурди. Для нее мистер Манпурди был таким же, как и все остальные уродцы, торгующие собой, — на постоялом дворе их собралось немало. Здесь жил мальчик с кожей как у жука, женщина с тремя руками и девушка с такими большими ушами, что ее называли человек-слон. Она уже видала таких.
Аджетта знала, что некоторые увечья люди наносят себе сами. Однажды она видела, как какой-то мужчина утыкал лицо утиными перьями, а потом заявил, что он наполовину орел. Другой подпилил себе зубы так, чтобы они стали похожи на волчьи клыки, и выкрасил кожу чайной заваркой.
Но мистер Манпурди был другим. Он был мягким и добрым человеком и не считал себя важной птицей. Все, что отличало его от других, — это кровоточащие, никогда не заживающие раны на руках и рассказ о том, как однажды ночью, во сне, на него снизошло страшное видение, а потом появились стигматы.
Дагда Сарапук медленно вошел в столовую и сел в самом конце стола. Он посмотрел на Аджетту и улыбнулся, взяв с тарелок хлеб и мясо. Потом наклонился к Манпурди и что-то тихо сказал ему. Аджетта не разобрала что.
В эту минуту она заметила, как из кухни вышел ее отец, он нес поднос с едой. Прежде чем подняться по лестнице, отец прошептал ей на ухо:
— У нас новый постоялец, и это особенный постоялец. Поэт. Он приехал вчера вечером и не хочет, чтобы его беспокоили. Все время сидит у себя в комнате. Я сам буду носить ему еду. Понятно?
Кадмус повернулся и зашагал по лестнице на верхний этаж. Такое поведение отца заинтересовало Аджетту. Она пошла за ним, прислушиваясь к его шагам. Дойдя до самой верхней площадки, он остановился и заглянул в пролет, потом поставил поднос на маленький столик и достал из кармана ключ. Аджетта спряталась за стеной в начале последнего лестничного марша. Она услышала, как ключ вставили в замочную скважину и быстро повернули. Дверь со скрипом отворилась. Аджетта задержала дыхание, чтобы услышать то, о чем будут говорить в комнате.
— Ты ешь нашу еду? — отчетливо проговорил ее отец. — Вот хлеб с мясом. Еще я принес тебе воды. Мне показалось, что таким, как ты, вряд ли понравится эль.
Ему никто не ответил. Аджетта тихо вздохнула, пытаясь услышать хоть что-нибудь, что бы помогло ей понять, кто живет в мансарде. Раздался звон цепей, которые тащили по деревянному полу.
— Вы не могли бы снять с меня это? — произнес кто-то слабым голосом, которого Аджетта еще не слышала. Голос был тихим, ломким и чистым. — У меня нет ни силы, ни желания убегать.
Повисла долгая пауза, потом отец ответил:
— Мистер Гуг сказал, чтобы я был очень осторожным. «Никогда не снимай с него цепей, иначе он улетит», — сказал он.
— И куда же я полечу? На окнах решетки, дверь заперта. Думаете, я проползу под дверью или исчезну через крысиную нору? — сказал узник.
— Ты — странное создание, и теперь ты принадлежишь мне. Я заплатил за тебя кругленькую сумму, и ты можешь оказаться очень полезным. Несколько минут назад один ученый сказал, что ему как раз нужен кто-то вроде тебя. Но даже он очень бы удивился, узнав, кто ты на самом деле.
Кадмус прошел по деревянным половицам. Аджетта слышала каждое его движение. Он поставил поднос на стол.
— Оставлю его здесь, поешь, если захочешь. Тебе не помешало бы набрать пару фунтов. Ты такой тощий, у тебя явно проблемы со здоровьем. Честно говоря, я купил тебя из-за твоих зубов: они будут здорово смотреться во рту у какого-нибудь джентльмена, когда их туда пересадят. — Кадмус засмеялся.
— Что меня ожидает? Я останусь здесь навсегда? — спросил узник.
— Ты останешься здесь, пока я не решу, на что ты мне можешь сгодиться. Ты — прекрасное, исполненное странной силы существо. Если я представлю тебя миру, то могу заработать себе состояние и стать известным человеком. Все дело в том, что ты действительно…
В этот момент в холле послышались крики и входная дверь распахнулась. Бандит отчаянно залаял, публика бросила завтрак и устремилась из столовой на улицу. Кадмус Ламиан выскочил из мансарды, а Аджетта проскользнула в свою комнату. По Флит-стрит медленно ехала повозка, в ней сидел приговоренный к смерти человек, его везли к виселице в Тайбурне. Из-под металлических ободов огромных колес летела грязь. Взгляд осужденного был прикован к верхнему окну постоялого двора. Там, под самой крышей, он заметил лицо, прижатое к грязному оконному стеклу мансарды. В этот миг осужденному стало тяжело вдвойне. Он заметил глубокую тоску на лице того, кто смотрел в окно, тоску более сильную, чем его собственная, и каким-то странным образом он понял, что его ждет гораздо лучшая участь, чем участь человека из мансарды.
На площади Блумсбери одиноко стоял какой-то человек в черном сюртуке. Он прислонился плечом к старому вязу, сухая октябрьская листва падала на землю, как дождь из золотых монет. Пытаясь защититься от холодного ветра, который гнал листву по траве, незнакомец поднял воротник и кашлянул. Между вязами паслось несколько толстых овец, они старались держаться подальше от незнакомца, который курил длинную глиняную трубку. Огонек трубки бросал красный отсвет на его лицо.
Часы Святого Георга на высокой мраморной башне, возвышавшейся над городом, пробили четверть. По Лондону прошел слух, что в полночь землетрясение повторится. Мальчики-продавцы газет кричали об этом, бегая по улицам с пачками «Ландон Кроникл». Они пророчили новую катастрофу и призывали жителей города не паниковать. У таверны «Большой бык» собралась толпа: люди Ждали, что скоро земля снова затрясется, снова зашатаются дома, как это было накануне, и небо снова станет непроглядно черным. Над Темзой посреди лилового неба повисла яркая молодая луна. Проститутки Хольборна бродили по улицам, взмахивая длинными юбками и белыми шалями, и приставали к каждому джентльмену в надежде на заработок.
Блейк и Бонэм весь вечер проговорили у открытого окна в обсерватории на четвертом этаже. Они пообедали жареными голубями и скумбрией, отрывая мясо от костей и отбрасывая в сторону хрустящую кожицу. Теперь они ждали, когда небо прояснится. Сильный ветер разогнал облака, и небо очистилось.
Блейк долго возился со своим длинным медным телескопом, стараясь приспособить линзы так, чтобы можно было разглядеть комету. Первый раз в жизни он боялся, что обманул себя, что ошибся, и никакой звезды Полынь не было, что он принял за звезду пятнышко на линзе или отраженный свет какой-то другой звезды. Когда до полуночи осталось совсем немного, он начал лихорадочно осматривать горизонт в поисках кометы.
