Кота он нашел на кухне — тот деловито вылизывал шерсть и на Антона никакого внимания не обратил, сделав вид, что очень занят. Ну, как хочет! Парень в поисках еды (желудок уже усердно напоминал ему о том, что хотя бы изредка, но есть надо) зашарил по полкам и шкафчикам. Их, на его взгляд, было слишком много — вполне хватило бы и одного, доверху забитого съестными припасами. Не выдержав молчаливого осуждения котофея, в сердцах шарахнул дверцей последнего, и заорал:
— Ну, что я опять не так сделал, а? Чего злобишься? Не можешь по человечески объяснить?
— Могу, — невозмутимо ответил Баюн, — по всякому могу. Да только тебе уразуметь надо, что ты не дома и не стоит лезть всюду, где тебя не просят. Баба-яга не просто так охранное кольцо ставит, не только от врагов таится, но и от излишне любопытных глаз.
— Да что тут такое спрятано, что ты так взъярился?
— Я спокоен, абсолютно спокоен, — скорее для себя, чем для парня, произнес котофей, но хвост, стегнувший по бокам, выдал его. — В любом случае поговорить надо, пока ты дел не наворотил… — Баюн немного помолчал и трагическим тоном продолжил: — Видишь ли, Антон, абы кто эту комнату даже не видит, никто из побывавших в доме, а их не так много. Даже Кимря о ней даже не догадывается, а уж она-то по всем закуткам здесь пошмыгала, одно слово, домовиха… Я вижу, но войти туда не могу, а тебе удалось даже через барьер пройти без всякого труда, так что я не ошибся в тебе.
— А что за комната такая хитрая?
— Это пусть тебе сестра рассказывает, если посчитает нужным, а я пока не буду. Главное уразумей для себя — не зная броду, не суйся в воду, чревато может быть.
— Так что мне, сиднем сидеть, пока ты по своим неведомым делам шляешься, ничего толком не объясняя.
— Почему по неведомым, я ведь не только о себе, но и о тебе позаботился, — кот шмыгнул в коридор и вернулся с птичьей тушкой в зубах. — Вот… хочешь, сырой ешь, хочешь, изжарь, а потом Бабу-ягу искать пойдем.
Громадная печь занимала большую часть стены напротив окошка. На ее фоне и стол, и лавки казались игрушечными — белёный "монстр" своим размером внушал невольное уважение. Кокетливая цветастая занавесочка, скрывавшая вместительную лежанку, смотрелась нелепым украшением.
— Изжарить хорошо бы, да только я сроду печей не топил, — Антон снял внешнюю заслонку печи, слегка приоткрыл вторую, полукруглую, и заглянул внутрь, — хотя тут дрова лежат, только поджечь осталось. Знать бы ещё как…
— Кимрю попроси, — предложил кот, — что-то давненько её не видно.
— Кимря, покажись, — несмело сказал парень. Никто, конечно, не вышел, в чем он и не сомнвался. — Да ерунда все это, как в детстве "Елочка, зажгись".
— А ты настойчивее, — хитро усмехнулся кот, — все равно нам с ней поболтать надо.
— Кимря, выходи, — чувствуя себя полным дураком, во весь голос крикнул Антон.
Никакой реакции.
— Всему тебя учить надо, — вздохнул кот, вспрыгнул на полку, словно невзначай, толкнул лапой небольшой горшок. Тот качнулся, завис в неустойчивом положении, а потом все-таки свалился на пол. Грохоту от него было, как от большого, но ещё громче разоралась неизвестно откуда вынырнувшая домовиха, тянущая за собой веник:
— Если дом пустой стоит, так можно все, что угодно творить? Пришли, насорили, а я за вами убирай…
— Ну-ну, Кимря, хватит, хватит, успокойся… — принялся увещевать её Баюн.
— Чего надо? — никак не успокаивалась та.
— Кимря, скажи, а куда ведьма делась?
— Кака така ведьма? Нет никакой ведьмы… Видишь, дом нового хозяина ждет, а я его сторожую, от зверя лесного, человека лихого.
— А старая куда делась?
— Ничего не знаю… — отозвалась домовиха, собирая осколки в фартук. Горшок едва ли не больше самой Кимри был, а она все осколочки до единого в свой передник, оказавшийся просто безразмерным, ухитрилась вместить.
— Баюн, — жестом подозвал кота Антон, — ты же сам сказал, что никто ничего не помнит, чего к ней пристал.
— Всяко бывает… Вчера не помнили, сегодня память прорезалась. Кимря…
Поздно. Сгинула домовиха, как и не было её. И веник прихватила.
— Жаль, не поговорили толком, — закручинился котофей. — Ещё раз кликнуть, что ли?
— Если она так быстро исчезать будет, ты всю посуду перебьешь. Людмила вернется, ей даже воды не во что набрать будет, — усмехнулся Антон.
— А мы аккуратненько, — кот одним махом вспрыгнул на стол, хищно оглядываясь по сторонам.
Вскоре Антон хохотал во весь голос.
Это стоило видеть — как только Баюн протягивал лапу к чему-либо хрупкому, как рядом возникала кикиморка, изо всех цеплялась ручками-веточками за домашнюю утварь, оберегая ту от падения, и тут же пряталась, как только угроза проносилась мимо.
— Ну и долго вы будете в кошки-мышки играть? — утирая слезы от смеха, поинтересовался парень.
— Вот упрямая… — котофей растянулся на полу. Бока его ходили ходуном. За короткое время он несколько раз вихрем пронесся по всей кухне, но обогнать бдительную Кимрю так и не смог. — Как же её выманить?
— А если вы кого ищете, — донеслось откуда-то из-под пола, — так это вам к Отлюдку надо. Ежели захочет, поможет…
— Точно, Отлюдок… — хлопнул себя по лбу котофей. — Только я к нему не пойду. Сам справишься?
— А кто это?
— Да есть здесь один такой, — туманно ответил Баюн, — анахорет. Тогда поешь и пойдем.
— А печь растопить чем? Не буду ж я и вправду сырое мясо есть? Непривычно как-то…
— Эй, Кимря, — не успокоился кот, — ты бы хоть огонь в печи разожгла. А то вдруг мы здесь навсегда жить останемся? Ой и лихо тебе будет…
— Нет, хозяева не так в дом приходят, а сначала разрешения спрашивают, с добром и лаской ко мне подходят.
— А гостей привечать надо?
— А званые гости с дарами прибывают, а не так, как вы, — маленькая Кимря стояла перед кошачьей мордой, сурово наморщив лоб.
— А ты нас накорми, напои, мы и уйдем восвояси.
— Точно?
— Не сомневайся, — заверил её кот.
В печи громко ухнуло.
— Давай жарь цыпочку… — пригласил Баюн до сих пор ухмыляющегося Антона, словно зажженный огонь в печи оказался его личной заслугой.
Парень наклонился, отодвинул полукруглую заслонку и отпрянул от пламени, полыхнувшего в лицо.
— Там же сгорит все!
— Не боись, — оптимистично заявил кот, — это ж дрова, враз прогорят, потом ты тушку на шестОк положишь, и она быстро зажарится.
— Всяк сверчок знай свой шесток… — задумчиво проговорил Антон, оглядывая белёного "монстра" и гадая, что в нем может быть шестком. Почему-то шесток прочно ассоциировался со словом шест, но ничего похожего на длинную палку из печи не торчало, разве что за печью глянуть. Он заглянул в уголок. Нет, эти длинные рогатые штуки назывались ухваты, точно такие же видел на рисунках к детским сказкам. — Баюн, а куда птичку-то класть? Покажи…
