— Сам-то… — разочаровано буркнул солдатик и исподтишка, пока тот не видит, показал лесничему язык.
Охотник без лицензии — худощавый, жилистый мужичок невысокого ростика — обреченно ссутулился и поник лохматой головой.
— Как тебя, господин браконьер, звать-величать? — обратилась к нему Серафима, пока они, перепрыгивая через три лесенки, поднимались на третий этаж, в ее с супругом штаб-квартиру.
— Сойкан, ваше высочество, — ответил за него лесничий. — Неисправимый истребитель царской живности. Но ничего, набегался, друг. С поличными попался. Отдохнешь теперь на казенных харчах в руднике. Есть у него еще брательник, Бурандук, ваше высочество, такой же изворотливый хитрюга, но и он от меня не уйдет!
— Это хорошо, — довольно кивнула царевна. — Сразу, как только словишь его, сюда тащи.
— Будет сделано, ваше высочество! — лучась от чувства собственной важности и полезности, гаркнул Лайчук так, что пыль посыпалась с портьер на окнах коридора, а дверь прямо перед ними приоткрылась, и из нее выглянуло встревоженное усталое лицо.
— Что слу… Сеня?.. Ты не слышала — кто-то в коридоре только что так кричал…
— Ваньша, это мы кричали! — возбужденная царевна весело взъерошила светлые волосы на распухшей от забот Ивановой головушке и рывком распахнула дверь бывшего Вранежева, а теперь Иванова кабинета перед лесничим и его пленником так, что супруг ее чуть не нырнул носом в пол. — Трубим сбор! Скликаем людей! К оружию, граждане! Два пишем — один в уме!
— Да что случилось?!.. Напали враги? Нашли деньги?
— Лучше! Никто не напал, но зато нашли лесничего и полтора браконьера! Срочно снаряжаем команды охотников, и вперед!
Одну чрезвычайно простую вещь Серафима поняла очень скоро: чтобы снарядить команду охотников, надо иметь этих самых охотников или, по меньшей мере, просто людей, обладающих всеми отпущенными природой человеку конечностями и передвигающихся хотя бы по ровному месту без помощи костылей и поддержки других стариков и калек.
— Я пойду, Макар пойдет, на воротах парнишка стоит — уже трое… — медленно начал загибать пальцы Кондрат, составляя список будущих кормильцев Постола.
— Четверо, — рассеяно поправила царевна.
— Пятеро, — решительно уточнил Иванушка.
— А править кто будет? — испуганно вытаращил глаза министр полезных ископаемых, случившийся на тот момент в Ивановом кабинете.
— Ну, полдня страна и без управления никуда не денется… — попробовал пошутить царевич, но его юмор был не понят и не оценен.
— Полдня охотники не ходят, разрешите сообщить, ваше высочество, — поклонился Сойкан.
— И зверям шкуры портить всякий может, а государством управлять — тут голова нужна, — подержал его Кондрат.
— Не царское это дело, — торжественно кивнул главный рудокоп. — Не царское.
И тут Иван возмутился. Ему хотелось спорить, доказывать, убеждать, что он даже дома — младший сын, а этой стране он вообще никто, и звать его тут никак. Что управлять государством он умеет еще меньше, чем портить шкуры зверям. Что если еще хоть один человек придет к нему со своей проблемой, жалобой, сетованием или челобитной, то он просто сойдет с ума. Что единственная его мечта последние несколько дней — вырваться из стен этой ненавистной управы чего бы это ни стоило ему, стране или зверям, и он уже набрал полную грудь спертого, пыльного, пресного городскоуправского воздуха, чтобы озвучить всё это твердо и непреклонно, но дверь кабинета сухо скрипнула, приоткрылась, и впустила озабоченного Макара:
— Иван, там от углежогов и рудокопов делегация пришла, расстроенные как сто гармошек. Потом от Новоселковской слободы делегация с прошением, от Кошкалдинской, от мыловаров две старухи, от колесников дедок — спина колесом, от веревочников…
— Попроси их подождать минут пять, пожалуйста, — пристыжено выдохнул весь запас атмосферы и бунтарства лукоморец.
— Ладушки, — захлопнулась дверь, обдав хозяина постылого кабинета соболезнованием и всепроникающей холодной пылью.
Царевич понурил голову, вздохнул и проговорил:
— Тогда я в следующий раз пойду. Обязательно. Пожалуйста?..
Серафима сочувственно кивнула и постаралась соврать как можно более убедительно, словно малодушный врач — смертельно больному пациенту:
— Конечно. В следующий раз. Естественно. Что мы тебе и говорили.
Иванушка поверил в то, во что хотел поверить, кивнул еще раз, и вдруг подбородок его застыл на полпути к груди, а глаза расширились и загорелись:
— У нас же в подвале сидят два десятка стражников Вранежа!
— И что? — непонимающе воззрилась на него супруга.
— Мы же можем попросить их, чтобы они записались в охотники! Они молодые, здоровые, умеют обращаться с оружием…
— И что? — продолжала упорствовать в непонимании царевна.
— Но нам же нужны люди?..
— Они не пойдут, — сухо поджала губы она.
— Я поговорю с ними, и они осознают наше положение и обязательно согласятся!
— Эти тупые самодовольные мордовороты?
— Они были неправы, и теперь раскаялись, я уверен! — окрыленный идеей Иванушка, глухой к голосу здравого смысла, бросился к двери.
Серафима за ним.
Догнала она его только в подземелье.
— Добрый день! — радостно отдуваясь после быстрого бега по лабиринту коридоров и лестниц Управы, приветствовал он заключенных.
Ленивые презрительные взгляды из-за толстых прутьев были ему ответом.
— Я говорю… здравствуйте… — не столь уверенно повторил он.
— Жрать когда принесут? — не вставая с соломенного матраса у решетки, отделяющего его от остального подземного мира, лениво поинтересовался один из бывших стражников.
В свете факела его лицо показалось царевичу безупречным воплощением устной экспресс-характеристики, данной им Серафимой, но он упрямо отогнал от себя и без того робкую мысль о поражении, и на мгновение наморщил лоб, соображая.
— Обед через три часа, — сообщил он наконец. — А пока я хотел…
— Долго, — разочаровано хмыкнул заключенный.
— Так и похудеть можно, — ворчливо заметил другой.
— Мало того, что заперли ни за что, так еще и кормят помоями! — возмутился третий. — Через час что ел, что не ел!
— Вот я хотел вам предложить… — сбитый с толку таким приветствием, лукоморец снова собрался с мыслями и продолжил заготовленную по пути речь. — В смысле, я хочу сказать, что вам, наверное, известно.… В городе очень тяжелое положение с продовольствием.… И я хотел вам предложить вступить в добровольные охотничьи отряды… чтобы…
— Мокнуть под дождем?
