— Ты говорил, кому-то выгодна смерть Златовера. Он из них?
— Стервятники, — сквозь зубы выплюнул Звенигор. — Диадохи.
Златовер их вот так держал, — он показал стиснутый кулак. — Так что теперь они оживились.
— Постой. Диадохи — кто они?
— Родственники. Коронный Совет Златовера. Имели совещательный голос.
— А о каком трудном решении он толковал?
Звенигор поджал губы.
— Хотят, чтобы я объявил о своем согласии принять корону. Тогда Златовер полетит в лаву.
— Я так понимаю, ты этого согласия давать не намерен.
— Златовер — мой отец и сюзерен, — раздельно произнес Звенигор.
— Я за него умру.
— Так… погоди, ты — совершеннолетний?
— Да, конечно.
— А ты мог бы разогнать этот Совет к чертовой матери?
— Нет. Пока не выполнены кое-какие формальности, я могу только соглашаться или не соглашаться с мнением Совета. Фактически, я не имею права на самостоятельное решение.
— Тогда зачем им спешить навязывать на свою шею нового короля, когда они сами себе хозяева?
Звенигор покусывал губу.
— Я — не Златовер. У меня нет ни политического веса, ни авторитета, ни опыта. Я не владею механизмом власти. На этом троне я становлюсь их властной марионеткой. Такой, как я есть сейчас, я неминуемо попадаю под их пресс. Ну а если я становлюсь слишком уж неподатлив…
— То?
— Дядюшка Магнус мне наследует.
Я присвистнул.
— Тебе надо либо убирать его совсем, либо держаться от него подальше.
— Это что, совет от Белого трона?
Я смутился.
— Нет, реплика вдогонку ситуации. Э-э, послушай, а если бы Златовер на самом деле умер, ты был бы обязан принять корону?
— Мне сослагательное наклонение не нравится. Но тогда бы у меня не было проблем морального характера.
— Но ведь ты делаешь, что можешь!
— Ну да. Поджариваю папочку, насколько хватает энергоносителей, что было сил при этом отбрыкиваясь от его Коронного Совета.
— А что, — поинтересовался я, — остывание сердца — это болезнь такая?
— Да нет, — тихо сказал Звенигор. — Это элегантное и крайне жестокое убийство.
После долгой паузы я растерянно произнес:
— Что за чертовщина у вас тут творится? Кто его убил? Дядюшка Магнус?
— Не убил. Медленно убивает. Когда сердце Златовера замерзнет, он умрет. И это слишком серьезное дело для кучки осторожных предателей вроде Коронного Совета, способных только воспользоваться плодами чужого злодейства. Тот, кто это делал, был уверен в своей полной безнаказанности. За это отвечает волшебница, Артур. Снежная Королева.
Глава 4. Приключение в общих чертах
— Рассказывай! — чуть ли не взмолился я. — Все, и по порядку! Если только это не задевает каких-то там государственных секретов. И даже если задевает! У меня голова идет кругом, когда я клещами выуживаю из тебя очередную мрачную тайну.
Звенигор махнул рукой.
— Какие уж тут интересы, когда мы сидим в такой калоше. Начну с того, что нам, саламандрам, никогда не было дела до Салазани. Ни один из прочих народов Волшебной Страны не смог игнорировать ее прихода к власти… ни один, кроме нас. Все прочие вынуждены были покориться ей или же вносить в свой жизненный уклад какие-то коррективы. А на нас освобождение Зимы никак не повлияло. Шестьдесят градусов — разве это температурный перепад? Понимаешь, мы же автономны. Мы бы, честно говоря, Ее Величество даже не заметили. В общем, здесь в столкновение пришли два до крайности амбициозных характера. С одной стороны, наши места проделали брешь в безукоризненной карте ее политических интересов. Это никак не могло ее не уязвить. Как и то, что Златовер открыто выказывал ей свое пренебрежение в то время, как Волшебная Страна покорно склоняла перед ней голову, и могущественные духи прочих времен года выстраивались в очередь. Теперь, вдогонку событиям, в частной беседе я могу признать, что с Салазани стоило вести себя более дипломатично.
— Совершенно с тобою согласен. Хотя нам с леди Джейн и приходилось противостоять Снежной Королеве, лично против нее я ничего не имею. И, пожалуй, разумнее всего было бы считаться с нею, хотя и не давать ей власти сверх положенного. Она весьма могущественная, хотя, надо признать, довольно невежественная волшебница. И совершенно беспринципная.
— Боюсь, Златовер пал жертвой традиционного для нас пренебрежения к женщинам. У нас женщины не правят. Наше общество исконно патриархально, и даже жены высших сановников не имеют никакого политического веса.
— Ну… — агрессивно начал я… и замолчал, не зная, какое действие окажет мое мнение на саламандра, даже сколь угодно цивилизованного, а потом осторожно перечислил: — Леди Джейн, моя мать — леди Тримальхиара, Королева эльфов, Салазани… Это только те, с кем я непосредственно сталкивался, а сколько их еще, разных… И все справляются не хуже прочих.
Звенигор кивнул, рассеянно улыбаясь.
— Да я согласен, мы тут изрядно закоснели. Но, прямо скажем, в этом деле ни одна сторона не блеснула особым умом. Салазани выдвигала абсурдные, ничем не подкрепленные требования. А Златовер отвечал ей разве что не сквозь зубы. У нее репутация весьма эксцентричного духа… и Златовер не преминул публично проехаться на этот счет.
— Ну ничего себе! — я был и возмущен и смущен одновременно. — Каковы бы ни были ваши традиции, существуют же все-таки правила вежливого обхождения с дамами. Тем более с такими… опасными в обращении. Даже если бы она не была столь могущественна, это все равно непростительное хамство. В конце концов, это его совершенно не касается.
— Ну так она и обиделась. И сделала с ним то, что пообещала в минуту гнева. Похоже, Салазани — весьма злопамятная особа. Так или иначе, но она оставила народ без короля, а меня — со сладкоречивым дядюшкой Магнусом.
— Насколько мне известно, — осторожно заметил я, — Салазани никогда не могла похвастать чувством меры. Мне кажется, тут она хватила через край. Но, не обессудь, как-то же она должна была попытаться поставить Златовера на место?
— Хочешь знать мнение Коронного Совета на этот счет? Не без облегчения полагая, что для Златовера все кончено, они предлагают возвести на трон его наследника, а затем объявить Салазани настоящую войну, дабы удовлетворить жажду мести и… очистить мою совесть.
— Войну?! Салазани? Да вы с ума посходили. Ты хоть имеешь представление о ее ресурсах?
Бешеный прищур Звенигора заставил меня смолкнуть.
— А ты — о наших? Будь спокоен, если мы возьмемся воевать, никто в стороне не останется. Часть нашей политической верхушки, кстати сказать, наиболее в свое время поощряемая Златовером, лелеет имперские амбиции.
