Мамины планы, однако, имеют обыкновение срабатывать. Чаще всего. С учётом удачи, нескольких секунд и нескольких ярдов в любом направлении.
Сам я ничего не видел, но хорошо представляю себе эту картину по дюжине собранных позже описаний. Нам оставалось не более тридцати ярдов безопасного расстояния, когда машина Железного Кольца задела край ловушки. Это была усовершенствованная волчья яма, которую вырыли сапёры генерала Алуны, а после замаскировали брезентом, ветками и парой палаток. Бригада из тысячи человек трудилась всю ночь, чтобы убрать с глаз долой выкопанную землю, кое-где мы помогли колдовством. Неважная могила для вражеского устройства, скорее нехилая колдобина глубиной в тридцать футов.
Как бы то ни было, ловушка сработала. На глазах у всех до единого вражеских солдат величайшее в мировой истории чудо колдовского машиностроения атаковало ничтожного с виду противника и вдруг споткнулось, описав смертоносную дугу. Его бронированный панцирь разбился, как у краба, которого сбросила сверху голодная морская птица, поднимая вокруг клубы пыли и дыма, не оставив экипажу шансов выползти из него живыми.
Мы с Миллоуэнд и Рамстанделом упали на колени в кабине нашей поддельной машины, дыша так тяжело, как будто нас вытащили из воды за десять секунд до утопления. Всё плыло и кружилось — мы трое в буквальном смысле потеряли слишком много плоти. Мы не знали, радоваться нам тактической победе или просто тому, что мы всё ещё живы. Мы бессовестно предались и тому и другому, пока шум битвы снаружи не напомнил нам о том, что работы ещё полно. На воздушных змеях Рамстандела мы спустились на землю и присоединились к уже начавшейся битве.
Бой был нелёгкий. Потеря машины привела солдат Кольца в смятение, им не удалось развернуться в боевой порядок. Они-то надеялись ударить по обессиленному лагерю вслед за своим неуязвимым талисманом. Толпой они шли под огонь из укреплений. Но всё же это были сильные, хорошо обученные бойцы, а большинство эларийцев были лишь ополченцами, измотанными ночными приготовлениями.
Я оставлю другим историкам разбираться в истинных причинах победы в Битве при Озере Корлан. Мы участвовали в ней, потому как вражеские маги всё ещё представляли опасность. Мы носились по всему полю боя, используя лошадей, волшебство и собственные несчастные ноги. Под тенью брошенной нами кукольной машины мы сражались, помня об оплате и о нашей клятве. И когда солнце за вуалью порохового дыма сделалось красным, мы и десять тысяч эларийцев с восторгом лицезрели, как армия Железного Кольца наконец разбилась о наши ряды как волна о берег, распадаясь на части и отступая исчезла во тьме.
И это после шести месяцев мелких набегов, незначительных успехов, побед по договоренности, шести месяцев безвыходного положения, увенчанных ужасом совершенно нового пути войны. Элара бросила в путаницу войны армию вдвое больших размеров из собственного тыла, и, в конечном счете, почти проиграла.
Их война не закончена, а число погибших чудовищно. Но эта победа уже что-то. Она принесла надежду, и, по правде говоря, нанимая отряд Красных Шляп, именно этого от нас и ожидают.
После сражения я, занимаясь кое-каким колдовством для поиска деталей в госпиталь, случайно споткнулся, пьяный от заклятий и потрясений, на краю зияющей ямы, теперь служащей могилой для могущественной военной машины и ее пассажиров.
Должен признать, что предавался грустным мыслям, изучая её обломки. Непросто будет сделать такую же, но вполне возможно, были бы волшебники, умелые инженеры, горы стали и золота. Попытается ли Железное Кольцо снова? Будут ли другие народы строить подобные устройства сами? Неужели будущее колдунов вроде меня — служить источником энергии для неуклюжих металлических чудищ и своими жизнями питать их двигатели?
Я, Сторожевой Пёс, стану куском угля, охапкой хвороста в растопке.
Я покачал головой тогда, и качаю головой сейчас. Война — моё ремесло, но иногда я чертовски от неё устаю. Ответов у меня нет. Я держу свою клятву, веду свои записи, получаю свои деньги и защищаю своих товарищей от опасности. Думаю, все мы лишь куски угля в какой-нибудь печке.
Остальных я нашёл в разной степени полного изнеможения возле растоптанного, тлеющего командного шатра генерала Ворстала. У нас было не так-то много вариантов, где собирать нашу машину, и к несчастью, её маршрут пролегал через лагерь эларийского верховного командования.
Кэладэш лежал в отключке, оторванное колесо от фургона служило ему подушкой. Тариэль уснула, сидя в обнимку с мушкетом. Моя мать попивала кофе и разглядывала Рамстандела, который храпел как пещерное чудовище. В его бороде сверкали электрические разряды, характерные для непогоды. Подушкой он назначил одного из своих фамильяров, маленького пузатого демона в форме летучей мыши. Тот молча стоял, держа лысую голову Рамстандела над землёй, как атлет штангу.
— Так безмятежно спит, правда? — прошептала Миллоуэнд. Она что-то буркнула, сделала нужный жест, и новенькая красная шляпа появилась из воздуха и мягко опустилась Рамстанделу на лоб. Он и ухом не повёл.
— Так-то! — сказала она без всякой радости. — Обязательно напиши об этом в своём дневнике, Сторожевой Пёс.
Читатель не даст соврать, я с удовольствием подчинился.
