Есть каменные духи — молчаливые и суровые жители гор, у каждого камня есть свой хозяин. Но самые таинственные — духи огня. Они приходят к людям, когда те топят свой очаг — это дети огня, играющие с человеком. Иной раз, разыгравшись, могут избу попалить. Воины-огни летят бешеной конницей, когда случается в степи пожар. Они приходят и уходят — их дом огненный океан, в котором плавают их огненные острова и ждут их огненные девы.
Четыре стихии — четыре народа, которые живут вокруг нас и рядом с нами. Немногим глазам они являются, с немногими будут говорить, но те, кто видел их, либо встретили великое несчастье, либо обрели великий дар.
Так было и с царём Лазарем, который повстречал Каменную Деву.
Заехал как-то царь, заблудившись на охоте, в каменный лес. Есть места, где нечто странное является глазам, как будто земля чего-то намудрила и воздвигла из чрева своего диковинное диво. Вот такое место и попалось Лазарю: в каменном распадке стоят высокие столбы, изглоданные временем — как будто лес окаменевший. В таких местах опасно бывать людям — не ровен час помрачится разум, а то и вовсе сгинет путник, забредший в каменную чащу.
Заблудился царь, а время к ночи. Помыкался туда-сюда, да и решил до утра переночевать в распадке. Да только спать не может — страшно. Смотрит он: сидят на каменных столбах чёрные вороны — не каркают, не шевелятся. Взошла луна, и забродили меж камнями тени — страшно. Тиха ночь — ни звука, а кажется ему, что кто-то рядом шепчет. Оглянется — как будто никого, а подождёт немного — снова чей-то шёпот. А тут ещё пошёл туман — лёгкая ночная дымка.
Лежит царь, глаз не сомкнёт, утра дожидается. И вот смотрит: в лунном свете преображаются столбы. И не столбы это, а каменные люди — открываются у них глаза, смотрят вкруг себя, а с каменных губ стекает странная песня, как будто грохочет дальний камнепад, или сыплются пески. И уже не страшно царю, а удивительно — никогда он такого не встречал, хотя и слышал про чудеса окрестных гор. Как будто замерло в нём дыхание, утратил он способность двигаться и говорить — весь ушёл во взгляд. И видит, как двинулись со своих мест столбы и поплыли в ночной дымке, как будто завели свой танец. Не поймёт он — спит ли, бодрствует ли. И вот остановился против Лазаря один столб и как будто смотрит на него — два огонька светят, как будто два глаза золотых. И как будто манит — зовёт к себе, чего-то обещает. Не понимает царь ни слова, но поднялся и пошёл.
Ступил шаг, второй — и изменилось всё вокруг него. Уже не тёмный распадок, а светлые хоромы. Уже не каменные столбы, а прекрасные девы идут хороводом. А та, что позвала его, рядом и за руку держит Лазаря. Он глянул, и сердце ухнуло в груди — так хороша она, как не бывает человек прекрасен. Лицо, как выточено из нежно-розового кварца — так и светится, глаза мерцают. А волосы золотым потоком спадают с плеч. На руках — драгоценные браслеты, всё платье словно соткано из серебра и самоцветов. Протянула она руку к Лазарю, а пальцы теплы по-человечески и каменно тверды, но прикосновение их было дивно сладостно.
Не помнил он, как долго танцевал он с ней под чудную музыку, не сохранила его память всего того, что было в этом каменном дворце — казалось лишь ему, что вечность он провёл с каменной девой и любил её так, как не любил свою жену. Но вот настало утро, и проснулся он всё в том же каменном распадке с кольцом на пальце.
Вернулся он домой, сам не свой. А был у Лазаря сын от молодой жены. Два года было царевичу в то время. И как почуяла жена, что увлёкся царь другой — словно кошка чёрная пробежала между ними. Прошёл так год, и вот приносит некий всадник в царский дворец богато украшенную корзинку, а в корзинке — малое дитя красоты необыкновенной.
Царица поняла, что донимало целый год её супруга — вот и плод той тайной страсти. Взяла она царевича и ушла прочь, и не нашли потом и следа за ней — как сгинула. Только унесла она с собой подарок Каменной Девы — перстень.
Погоревал царь о пропаже наследника, да утешился дочерью — девочка лежала в той корзинке. Он догадался, что младенец родился от ночи встречи с Каменной Девой. Была царевна юная дивно хороша — как мать её, только нравом неласкова и нелюдима. Как будто заговорили дитя. Жалел о сыне царь, который бесследно пропал вместе с его молодой женой. Каменная красавица была очень хороша, да жить-то лучше с живым человеком. Да делать нечего — надо искать царевне жениха. Вот тут-то и началась беда.
Кого он ни сосватает царевне — не соглашается она: все плохи ей. Сколько прибывало добрых женихов — всех отвергла своенравная царевна. Как глянет — так сразу и прогонит. Рассорился царь со всеми соседними царями, и стал искать жениха среди родовитой знати. Потом стал звать любого, кто просто богат. Многие польщались на красоту царской дочери, да только никого она так и не избрала. И вот стал царь собирать на пир кого придётся — авось да кто-нибудь придётся ко двору. Вот и вы, путники, на тех смотринах побывали. Да, видно, нашёлся лихой жених — унёс царевну, не спросясь.
И то сказать, большое приданое было за невестой: богател царь Лазарь с каждым днём все эти годы — богатство само стекалось к нему, как ручьи к реке. Каменоломни словно родили драгоценный камень, недра плодоносили золотым песком, серебро за ценность не считали. Речные жемчуга собирали решетом — зерно к зерну. Ценные породы камня резали и продавали в другие страны — на возведение дворцов.
Рассказчик замолчал и стал покачивать своей широкополой шляпой, словно задумался о чём-то.
— И кто же похитил царевну? — спросил Лён.
— Вот этого не знаю. — признался человек. Он огляделся по сторонам: с востока уже занималась ранняя заря, и лес наполнился сумрачным предрассветным светом.
— Пожалуй, мне пора. — сказал рассказчик.
Взгляды путников, прикорнувших у пня, вернулись к ночному собеседнику. Незнакомец исчез — на месте пня возвышалось раскидистая сосна с широкой кроной, а у подножия её лежали кучкой гнилушки — их слабый свет уже иссяк при подходе утренней зари.
— Лесной дух… — растерянно сказал Кирбит, оглядываясь по сторонам. — Вот заморочил, старый говорун!
— Это была правда? — спросил изумлённый Долбер.
— Кто его знает? — буркнул потомок хана. — Лесные духи большие мастера на обман. Ладно ещё не завёл в чащобу, а то и в болото. И мы тоже хороши — развесили уши, разинули рты! Сейчас бы очнулись по горло в трясине!
— Тебе-то что? — шепнул Лён Кирбиту, пока Долбер возился с лошадьми. — Твоё-то тело только видимость.
— Ошибся, принц! — язвительным шёпотом ответит тот. — На время поиска я вполне реален, только убить меня нельзя, а ранить — запросто. Голод, холод — все эти ощущения мне доступны, пока я в погружении. И это, хочу тебе сказать, очень похоже на жизнь. Ты не сказал Долберу, что я — Лембистор?
