— До неба — тысяча миль, — сообщила Нима. — И инерцией оно не обладает — в не оскверненном контактом с землей состоянии. Этот обломок падал дольше, чем обычно. — Нима опять вздохнула. — Час от часу не легче! Погляди на Зодиак. Обвал потревожил планеты. Нас отшвырнуло назад, в прежний дом — из Стрельца! Теперь мы вернемся к старым характерам, а я-то только свыклась со своим!
Дэйв оторвал глаза от свежей пробоины в небе, где медленно таяла кучка звезд.
— К старым характерам? Есть здесь хоть что-нибудь стабильное?
— Конечно, нет. Согласно законам природы, в каждом Доме у нас иной характер — как и у всего мира. А как ты думаешь, почему астрология считается Царицей Наук?
«Прелестный мир», — заключил Дэйв про себя. Впрочем, эта новость кое-что проясняла. Его смутно тревожили перемены в нраве сира Перта, который из заботливого врача превратился в надменного, капризного хлыща. Но что же будет с его здоровьем, если самочувствие тоже обусловлено знаками Зодиака?
Спросить об этом он не успел. Ковер попробовал встать на дыбы, и девушка принялась его уговаривать. Покачавшись, ковер выпрямился и начал снижаться.
— Твоя стройплощадка окружена защитным кольцом, — пояснила Нима. — Оно призвано не впускать никого из тех, кто не знает заклятия или ведет себя враждебно. Ковер тоже не способен его преодолеть. Кольцо нейтрализует все магические действия. Разумеется, мы также разместили по периметру вышки с василисками, которые охраняют территорию с закрытыми глазами, пока не почувствуют приближение нежеланных гостей. Имей в виду, что глядеть на них можно — в камень обращается лишь тот, на кого смотрят они сами.
— Ну, тогда я спокоен…
Нима польщенно улыбнулась и занялась посадочными операциями. Внизу виднелась стройплощадка, скопированная с тех же фильмов, из которых была взята одежда Дэйва. Геометрически-правильные ряды бытовок, зеркальный блеск строительных машин и всюду полный порядок — такого не бывает на стройках. Шагая вслед за девушкой к огромной палатке, в которой мог бы выступать цирк-шапито, Дэйв начал замечать и другое. Тракторы были предназначены для работы на болотистых равнинах, а прицепы, напротив, имели узкие колеса, какие используются на каменистом грунте. Все, что попадалось на глаза Дэйву, оказывалось нелепицей. Он увидел громадный турбинный генератор — его приводили в движение пять десятков людей. А может, мандрагоров. Повсюду были аккуратно расставлены и развешаны самые разнообразные инструменты, в том числе загадочные штуковины антикварного вида. Имелась даже тележка с кинокамерой, вот только рельс нигде не наблюдалось.
Когда они уже подходили к главной палатке, сверху на Ниму спикировал ворон и что-то каркнул ей в ухо. Скривившись, девушка кивнула.
— Меня призывают, — сказала Нима. — Вот твои работники, — она указала на бригады, которые деловито сновали по стройке и бездельничали не покладая рук. Все они были одеты точно так же, как и Дэйв, не считая шляп и сапог. — По большей части это мандрагоры, они существуют колдовским образом, но не имеют душ. Инженеров мы вытаскиваем из Двойственности сразу после смерти, чтобы их знания не улетучились, и немедленно оживляем. Конечно, у них тоже нет истинных душ, но они об этом не знают… Вон тот коротышка — Гарм. Сирза Гарм, ученик сира Перта. Твой прораб. Он вполне реален.
Повернув назад к забору, Нима оглянулась и прокричала:
— Сатер Карф сказал, что дает тебе на починку неба десять дней. Она дружелюбно помахала Дэйву рукой:
— Не волнуйся, Дэйв Хэнсон. Я в тебя верю.
И побежала к своему несговорчивому ковру-самолету.
Дэйв уставился на пестрый небосвод над своей головой. Потом на верзилу без лица, который все еще держал на плечах образец. С готовым строительным городком да еще и с установленным сроком — где уж тут волынить. Он сроду не мог понять, почему от нагревания пластмасса одного вида плавится, а другая лишь твердеет. А теперь извольте — ему нужно выяснить, что стряслось с этим куполом и как его починить. Возможно, срок удастся немного растянуть, найти бы разгадку…
Сирза Гарм оказался угрюмым молодым человеком, чрезвычайно гордым своим статусом будущего сира. Он провел Дэйва по огромному шатру, с гордостью продемонстрировал просторную чертежную (Гарм явно полагал, что в ней чертят магические квадраты). Чертежная была бы небесполезна — найдись здесь хоть один человек, который хоть что-то смыслил бы в чертежах. Инженеров — то есть тех, кого здесь называли инженерами — оказалось четверо. Один из них в пьяном виде свалился с моста и теперь беспрерывно лечился от шока, не выходя из запоя. Второй был «инженером»-химиком и занимался вопросами производства овсяных хлопьев из сушеной сои. Третий отлично разбирался в драгировании каналов, а четвертый был «электронщиком» — в этой области Дэйв и сам все знал.
Дэйв приказал им удалиться. Проделанная над ними магическая операция, а может, отсутствие загадочной «истинной души», превратила их в тупых педантов, крепко цепляющихся за свои прежние представления и способных лишь на то, чтобы выполнять рутинные команды. От сирзы Гарма и то было больше проку.
Впрочем, ненамного. Молодой маг отнюдь не являлся кладезем информации. Напыжившись, он заявил, что небо — величайшая тайна мироздания и разговаривать о нем позволено лишь адептам. Насколько понял Дэйв, Гарм о небе ничего не знал. Дальнейшие расспросы показали, что в этом мире все, что не тайна — досужая сплетня, а что не сплетня — уж верно, тайна. Когда же Гарма слишком уж донимали уточняющими вопросами, он, как ребенок, начинал нервно сосать пальцы.
— Но разве вы не слышали никаких версий, никаких предположений, из-за чего вдруг по небу пошли трещины? — упорствовал Дэйв.
— О да, это всем известно, — нехотя признался сирза Гарм. Вынув изо рта большой палец левой руки, он засунул на его место мизинец правой и глубоко задумался. — То был эксперимент, несравненный по благородству замысла, но злая судьба заставила его обернуться бедой. Один великий сатер заставил Солнце слишком долго простоять на месте, и жар оказался чрезмерным. Проводя аналогию с классическим опытом…
— Какова температура вашего Солнца?
Надолго воцарилось молчание. Наконец сирза Гарм пожал плечами:
— Это великая тайна. Достаточно лишь сказать, что оно не дает подлинного тепла, но лишь знаменует начало сакрального действия в сторону флогистонового слоя. Последний, познав свободу, решает отомстить воздуху…
— Понятно, — Дэйв уставился на Солнце, пытаясь доискаться до истины. Сияющий диск ничем не отличался от того светила, к которому он привык в своем мире — там, где небо не падало. Специалист по цветной фотографии назвал бы температуру этих лучей «5500 градусов по Кельвину», следовательно, Солнце было достаточно горячим — способным расплавить любой известный Дэйву материал. — Ну скажите хотя бы, какова точка плавления этого небесного вещества?
