Крылья ужаса
Панкрат вставил шланг куда следует, и двинулся к зданию, над которым красовалась вывеска «КАФЕ». Зося уже ждала его там, заказав еду. Бак «Запорожца» был полон, но Панкрат не испытывал облегчения. Нечто нездоровое происходило у него в штанах, и мысли колхозника крутились вокруг венерической темы. Его мучил вопрос: от кого? Степанида отпадает, с ней он давно ничем не занимался…
Зося разговаривала с каким-то придурком, явным любителем помойки, воняло от него соответственно. Они сидели за столом и пили бодрило. Бодрило имело этикетку с замысловатой надписью «Осенняя радость». Панкрат хотел возмутиться, но передумал. Вместо этого он придвинул третий стул и осчастливил собеседников своей компанией.
— …Держитесь от него подальше, — советовал старик. — Он не человек, демон. Грипперсом-Трипперсом кличут. Помнишь фильм такой старый, «Веселые ребята»? Там Утесов пел эту песню.
Старик закатил глаза в приступе ностальгии. И запел противным голоском, смахивающим на скрежет советского будильника эпохи Сталина:
— Сердце, тебе не хочется покоя…
— Вы про того отморозка с шоссе? — догадался Панкрат.
— Он собирает души тысячи лет, — вещал помойник. — Когда он появляется, играет эта песня. Запомните ее и бегите, когда услышите.
— Эй, дед. Шел бы ты отсюда.
Помойник перевел взгляд на механизатора.
— Он придет за тобой. Высосет твой мозг.
— Что? — Панкрат нахмурился.
— Все, иду, — заторопился дед. — У меня деловая встреча с японскими инвесторами. Счастливо оставаться.
И он ретировался к выходу.
Панкрат посмотрел на Зосю. Выглядела доярка неважно. Из носа текли сопли, тело содрогалось в спазмах то ли ужаса, то ли лихорадки. Странный отходняк, Панкрат такого раньше не видел.
— Заболела?
— Угу.
Панкрат брезгливо скривился.
— Возьми салфетку. — Он протянул руку к недопитой бутылке и тут понял, что хочет в туалет. — Я сейчас. Закажи поесть чего-нибудь.
Поразмыслив, он прихватил бодрило с собой.
Зося воспринимала реальность в искаженном виде. До нее не сразу дошло, что Панкрат удалился. В последнее время он часто исчезал без предупреждения, участвовал в разборках местного авторитета Круглого и говорил, что уволится из колхоза, типа, «ложил» на долбаную посевную. Нехорошо. Мужик должен любить зерно.
Зося попросила салат из огурцов и борщ. Борщ, чтобы есть, салат, чтобы закусывать. А что закусывать? Не колеблясь ни секунды, она выбрала две бутылки «Осенней радости». Сопли струились по шее, но Зося их игнорировала. Недоброе предчувствие закрадывалось внутрь.
Меж тем Панкрат стоял в туалете, думая о дзен. Крышка бачка распахнулась, и перед доблестным механизатором возник Грипперс-Трипперс.
— Я возьму твою душу, — сказал он.
— Не сейчас, — отмахнулся Панкрат, сверля взглядом непослушного друга. — Позволь отлить сперва.
К видениям Панкрат привык. В разное время суток ему являлись покойный председатель, мужик с долларовой купюры, Филипп Киркоров и даже колобок. Поэтому окружающее в понимании Панкрата было ни чем иным, как матрицей, а чернило — той самой таблеткой, позволяющей узреть изнанку мира. Однако, Грипперс-Трипперс мешал сосредоточиться, врубался в эфир неформатной физиономией дешевого демона из паноптикального эквилибриума.
— Аз говорю тебе: иди, — выдал Панкрат.
Садистски улыбнувшись, Грипперс-Трипперс открутил ему голову и начал есть мозги.
— Не ешь, — послышался голос прекрасного далека. — Козленочком станешь.
Грипперс-Трипперс привык к слуховым галлюцинациям. Жертвы часто взывали к его совести и требовали открыть сосуд. Нет, его не разжалобить. Доев мозг механизатора, демон расправил крылья и вылетел в окно…
Зося Мудакова вспоминала мать, когда перед ней возник урод. Возможно, «Осенняя радость» обладает антирелаксационным эффектом, решила Зося, доедая очередную соплю.
— Конец близок, — сказал урод. И положил на стол распухший лингам Панкрата. Зося сблевала в стакан. — Молись.
— Не умею, — пожаловалась Зося. — А ты кто?
— Альфа и омега.
— Где Панкрат?
— Нигде, — Грипперс-Трипперс протянул руку и вытащил зосин глаз.
Тумбочка-убийца имела одну маленькую слабость. Она держала внутри себя домашнее животное. Это был старый синий будильник, немногословный и сдержанный в эмоциях. Она подкармливала нежное существо углем, древесными опилками и мочками ушей. И вот однажды животное сбежало. Тумбочка не могла сказать наверняка, когда это случилось и почему. Вероятно, будильник заболел, или его кто-то украл (впрочем, последнее казалось сомнительным). Факты упрямы: нутро тумбочки осиротело.
Тем временем Синий будильник путешествовал по грязным улицам города N. Неодолимая сила влекла его в окрестности хлебозавода. Он даже не отдавал себе в этом отчета, покоряясь коллективному бессознательному. Порой он садился в автобусы, притворяясь компостером. Пьяные кондукторы ничего не замечали.
Внутри него зрели семена ада.
«Кто я? — думал Синий будильник. — Есть ли смысл во всем этом внешне беспорядочном вращении стрелок? Быть может, я велик?»
Незаметно для себя он оказался в кукурузном поле. Угрюмо колосились початки.
Стебли раздвинулись, и будильник уткнулся циферблатом в нечто большое и металлическое. От неожиданности он сказал:
— Любезный, не подскажете, как пройти в библиотеку?
Комбайн «Малютка» отвлекся от перемалывания костей библиотекарши Наливайкиной. Активировался речевой механизм.
— Не время идти в библиотеку. Война на дворе.
— Война? — удивился будильник. — То-то я почувствовал негативные флюиды в структуре мироздания.
— Марс атакует, — буркнул Комбайн. И глубокомысленно добавил: — А отвезу-ка я тебя к Лимонову. Пущай из тебя детонатор сделает.
Нечто подсказывало кровавому механизму, что из будильника получится хороший детонатор.
Смеркалось.
Маразм крепчал.
Путники приблизились к особняку Лимонова/Федота.
— Иди, — сказал Комбайн. — Я тебя прикрою.
Короткими перебежками будильник направился к зданию. Из репродуктора, прибитого к скворечнику на баобабе доносились рвотные позывные местной радиостанции. «А сейчас по многочисленным просьбам наших слушателей, мы передаем песню Леонида Утесова „Сердце“».
Из дупла высунулся растаман Джаджа.
— Праздник и веселье всем, — сказал он. — «Алиса» — шоколадный крем. Мы давно ждем тебя, таймер. Красные верблюды идут на север, а Лимонов живет этажом выше. Но помни: гнев, страх — все это ведет на темную сторону силы.
