Стефанию мучило чувство вины, ей хотелось его вернуть. Она нуждалась в Иваре, и с просящей улыбкой протянула к нему руки.
- Пожалуйста, простите глупую женщину. Я не знаю, что мне сделать… Милорд!
Маркиз остановился, развернулся, стремительным шагом преодолел разделявшее их расстояние и потребовал:
- Скажи: 'да'!
Она кивнула и тихо повторила:
- Я выйду за вас, Ивар Дартуа.
И сразу стало легче, кончились метания, устроилась её жизнь. Маркиза Дартуа - и верный благородный Ивар у её ног. Снова целует руки, клянётся, что любит, что она осчастливила его.
Стефания прижала к коленям голову маркиза, задумчиво провела по волосам…
Вроде, всё правильно, вроде, сбылось желание, но чего-то будто не хватает. Хотя вот оно, счастье: и спокойствие, и тепло, и уверенность, что ничего дурного больше не произойдёт. И жених ей мил, и целует она его искренне…
- Ты берёшь меня с Августой?
Кажется, вот оно, что тревожило, - дочь.
- Будет жить с нами. Унеси бесы мою душу, я хочу, чтобы весь мир знал, что ты согласилась!
Маркиз вскочил и бросился к окну.
Стефания рассмеялась: как мальчишка! Боже, что он делает!
- Ивар, не надо! Лучше переговори с отцом. И потом, - она лукаво улыбнулась, - я замужем.
- Пусть катится к чёрту, твой Мишель Дартуа! Ты моя, Стефания Сибелг, и больше ничья!
Он заключил её в объятия, приник к губам в поцелуе. Стефания ответила, но поймала себя на том, что не парит на крыльях счастья - как ей представлялось в мечтах. Да, никакого отторжения, приятно, не хочется его отпускать, нравится держать за руку, обнимать, но на постоялом дворе в столице было иначе. Наверное, просто она изменилась - столько всего произошло!
Подумала: отдалась бы ему, если б было можно? Ответила утвердительно. Значит, и первый ответ был верен, и Ивар Дартуа её наречённый.
Насытившись поцелуями, маркиз вкратце пересказал последние новости. Стефания внимательно слушала, тепло глядя на него, то сжимая, то разжимая его пальцы. Потом расспросила о Каварде и обрадовалась, что на землях есть господский дом.
- Его как раз подновят к нашей свадьбе.
- На какие деньги? - Стефании не хотелось, чтобы Ивар из-за неё влез в долги.
- Неважно, милая, это мои заботы.
Решили, что прошение о разводе подадут в самый короткий возможный срок - в апреле. Госпожа Дартуа планировала присовокупить к нему письмо к королеве и Хлое: хоть одна из женщин поможет.
Помолвку Ивар наметил на июнь, а свадьбу - на сентябрь. Стефания не возражала. Она соскучилась по сестре, желала её увидеть - а для этого нужен любимый муж, то есть маркиз. А так, глядишь, Светлый праздник встретит в кругу семьи.
Отец, к слову, не разочаруется её выбором: не за фермера вышла, только вот в опале ли род Дартуа? Не должен, если король герцогство отцу Ивара вернул, а самого хоть немного, но облагодетельствовал. Да и все эти дворцовые почести - кому они нужны? Свиток 20
Стефания долго, пристально рассматривала себя: немного пополнела, но самую малость, легко уйдёт. Живот наконец-то вернулся к обычному размеру, даже не скажешь, что рожала. Всё ещё хороша, и совсем не похожа на то существо, которое не влезало в корсет.
Грудь, конечно, иногда немного побаливала, но кормить нельзя: мигом вновь молоком наполнится, отвиснет. А так всё красиво. И неудобств с каждым днём всё меньше.
Убедившись, что не превратилась в деревенскую бабу, Стефания обернулась подогретым полотенцем и велела подать одеваться. Ей предстоял трудный разговор: герцог Дартуа-Лагиш передал приглашение зайти после обеда. Госпожа Дартуа не сомневалась, что предстоит вовсе не любовное свидание, а обсуждение матримониальных планов Ивара. Реакцию герцога предугадать было несложно: он ясно дал понять, что не желает этого брака.
Стефания долго колебалась и выбрала не скромное дорожное платье, а одно из тех, что подарил принц. Украшений надевать не стала, волосы тщательно зачесала под чепец. Помолившись, направилась в зал, обедать.
Несмотря на то, что отец и сын сидели рядом, за всю трапезу они не перемолвились ни словом. Герцог был мрачен, Ивар тоже хмурил брови.
Стефания пробовала завести необременительную беседу, но потерпела неудачу. Пришлось есть и пить в полной тишине.
Лагиш поднялся первым, оставив не тронутым бокал пряного вина, и напомнил, что ждёт госпожу Дартуа в своём кабинете.
Проводив отца взглядом, Ивар подсел к Стефании, обнял за плечи и прошептал, что всё обойдётся.
- Только прояви твёрдость. Ему некуда деться, я единственный наследник.
- Ивар, - она заглянула ему в глаза, - вам не кажется, что это подло? Подло шантажировать собственного отца. И на что вы нас обрекаете? Жить в вечной ссоре с герцогом, одним, в Каварде моей малютки Августы? Я не хочу.
Маркиз промолчал, из чего Стефания сделала вывод, что он так и собирался поступить.
- Ивар, тайного брака не будет, - поднявшись, решительно заявила госпожа Дартуа.
- Да какая разница, как пожениться, лишь бы рядом! Я люблю вас, вы любите меня - и этого вполне достаточно.
Стефания кисло усмехнулась: он сам не понимает, что говорит. Ведёт себя, как маленький ребёнок, а не наследник Лагиша. А ведь на процессе был столь убедителен… Храбрый, благородный молодой человек - и вдруг полнейшее нежелание обратиться к здравому смыслу. Невольно вспоминались Генрих, Сигмурт Сибелг - они вели себя не в пример осмотрительнее, хотя всего на пару лет старше.
Может, это просто любовь? Говорят же, что она делает людей глупыми и слепыми? А Ивар… Нет, он же собрал деньги, верных дворян, защитил отца. И придумал с письмом. Ни в столице, ни на постоялом дворе юнцом маркиз не был. Какими же губительными могут оказаться женские чары!
Ивар обнял Стефанию, крепко прижал к себе, нашёптывая нежные слова. Она слушала и улыбалась, расцветая, словно цветок по весне. А ведь за окном уже стояла весна - робкий март, кутавшийся в накидку ветров, снежную вуаль, пронизанную прогалинами чёрной влажной земли, и примеривший корону солнца. Первые весенние денёчки, громогласно возвестившие о конце засилья зимы.
Море постепенно освобождалось ото льда, неохотно, медленно, не давая открыть судоходство.
Пассаты хлестали по окнам, принося влажный, пропитанный запахом других стран, воздух. Последнее буйство природы перед взрывом красок, ароматов, ощущений.
Уже кричали в небе первые птичьи караваны, уже оживали после спячки сосны и пинии. Жизнь победила и вновь поднимала свой флаг над утёсами.
Маркиз говорил, что остался всего месяц, интересовался, подготовила ли Стефания прошение. Она ответила утвердительно и попросила не щекотать дыханием шею:
- Вы сбиваете меня с мыслей, милорд. Хороша же я буду, хохочущая, перед вашим отцом?
