Ведьма развернула меня лицом к склону, на котором утром этого дня мы строились перед битвой. Тогда нас было три сотни. Теперь на склоне, разложив несколько костров, расположились жалкие остатки нашей армии. Уже утром я узнал, что из трехсот воинов, вступивших в битву, уцелело только сорок шесть. Почти полностью полегли крестьяне, Хайдрик второй раз за этот год потерял почти весь свой гарнизон, орков осталось трое из восемнадцати. Я ковылял, опираясь на Шебу, и растерянным взором смотрел по сторонам. Я видел тело старосты Хвана, но лежало оно вовсе не так, как в моем сне – навзничь, раскинув руки, а на боку, видел и рыжего Александера, которого узнал лишь по его яркой шевелюре. Александер лежал ничком с клинком, торчащим в спине. В моем сне такого тоже не было. Утешение было слабым, но где-то в глубине души я чувствовал нечто, похожее на гордость от того, что чары некроманта оказались бессильны против меня. С другой стороны, та победа, что досталась нам в этой битве, была немногим и лучше поражения.
На самой вершине холма, там, где лесная дорога выходила в долину, лежал, вытянувшись во всю длину и раскинув поломанное крыло, дракон Фархи. Медленно, опираясь на Шебу, я шел к склону. Еще издали я услышал протяжные мысли дракона Фархи, сопровождаемые печальной музыкой:
– О, я бедный, несчастный дракон, вступивший в неравную битву! О Боги мои, Боги! Мое крыло сломано, мое тело покрыто ранами, мои раны обожжены огнем! И никто – никто! – не придет утешить израненного дракона, победившего в неравном бою! Силы покидают мое израненное тело! Ах! Я умираю! Лореанна, прекраснейшая и самая жестокосердная из драконов! Помни же имя дракона Фархи!
Дракон ныл, не переставая, в его разуме звучала тоскливая мелодия из тех, что исполняют на тризнах героев. Еще задолго до того, как я приблизился к нему, я уже еле сдерживал слезы от печали и жалости к темно-зеленому дракону. Взобравшись же по склону, я опустился пред ним на колени, обнял его за шею и склонил свою голову на покатый лоб дракона.
– Не печалься, Фархи! – подумал я. – Твоя печаль разрывает мне сердце! Мы и так потеряли слишком многих.
Пока я добирался до Фархи, поддерживаемый Шебой, она успела рассказать мне о подвиге Боба и о геройской гибели Риголана. Сердце мое было преисполнено скорби.
– Не жалей его, юный бард! – услышал я вдруг голос Лореанны. – Этот дракон проживет еще долго. Так долго, что успеет всем надоесть – и людям, и драконам!
Я поднял голову и увидел прямо перед собой глубокие, умные глаза драконихи-прорицательницы.
– Вот, пейте! – сказала Лореанна и занесла над нами свою левую переднюю лапу, согнутую в локте. Она разогнула ее, и из ужасного вида рваной раны на нас упали горячие капли драконьей крови. Я раскрыл рот, ловя эти капли на язык, Фархи вывернул шею и тоже раскрыл пасть, слизывая языком кровь Лореанны. – Пейте! – снова сказала прорицательница. – Нет в этом мире лучшего лекарства, чем кровь дракона!
Кровь капала из ее раны, я сделал еще два или три глотка и почувствовал, как мутится мой разум. Во мне что-то происходило: я чувствовал себя так, будто бы кто-то другой, гораздо более сильный и здоровый, проник в мое тело. В голове несся вихрь смутных видений и мыслей, частично моих собственных, а частично – чужих. «Вышел на битву с вампирами, а теперь сам пьешь кровь!» – подумал я, с каким-то стыдливым восторгом распираемый чужой силой. Этой новой силы было так много, что от нее кружилась голова и жгло тело. Я покачнулся и упал бы, если бы не сильная рука Шебы, которая подхватила меня. Ведьма оттащила меня в сторону и, опустившись передо мной на колени, сказала, глядя мне в глаза:
– У тебя все лицо измазано кровью дракона. Позволишь ли ты мне омыть его?
Вместо ответа я притянул женщину к себе и крепко поцеловал в губы. Если уж на то пошло, крови дракона Шеба заслуживала, пожалуй, даже больше, чем я.
– Ну все, хватит с тебя! – услышал я голос Лореанны. И тут же снова заныл Фархи:
– О блистательная моя! О восхитительная Лореанна! Почему тебя так долго не было?! Зачем ты покинула Фархи, о разжигающая в моем сердце огонь любви?!
– Перестань валять дурака, дракон! – суровым, но одновременно и взволнованным голосом проговорила предсказательница. – Я искала книгу некроманта. В палатке по ту сторону долины ее не было, пришлось вынюхивать след.
– Твои поиски увенчались успехом, о непобедимая?! – с пробудившимся вдруг интересом спросил Фархи.
– Да, – отозвалась Лореанна, – я нашла ее. Дальше, на северо-востоке, я обнаружила вырытую кем-то в земле пещеру, которую охраняли с десяток зомби. Совершенно безмозглые твари – пытались со мной сражаться в подземелье! – презрительно воскликнула прорицательница. – Там, в глубине пещеры, на алтаре из черного камня и лежала книга некроманта. Я прикоснулась к ней – это была именно она, без сомнения. Все смерти, все полужизни, к которым она имела отношение, оставили на ней свой след. Я сожгла ее, – просто сказала Лореанна, – и обрушила пещеру. Я прислушивалась к ветрам времени и больше не слышу в них той угрозы, что была еще недавно. Так что можешь спокойно лечить свое крыло, глупый дракон!
– О, я не могу лечить свое крыло в одиночестве! – опять заскулил Фархи. – А вдруг оно неправильно срастется? Нужно, чтобы кто-то очень мудрый и очень нежный был рядом со мной!
– Брось молоть чепуху, дракон! – засмеялась Лореанна. – Дети нашего народа очень редко ломали крылья, но всякий раз, когда это происходило, крылья срастались правильно и без всякой посторонней помощи!
– Но мне будет так одиноко!.. – опять затянул свою песню Фархи, но я уже больше не мог его слушать.
Я встал, держась за руку Шебы, и огляделся по сторонам. В отдалении, справа от входа в долину, в окружении четырех костров лежали два тела, завернутые в походные плащи – единственный саван, что достается воину, павшему на поле битвы. Я уже догадался, чьи это были тела.
Немного в отдалении от костров, на ветвях елей, что выступали из леса в долину, сидели, сложив крылья, два пепельно-серых ящера. Один из них был прямо-таки гигантом, словно бы птенец дракона, а второй сильно уступал ему размером, однако держался словно бы с большим достоинством, более сдержанно, что ли. Ящеры смотрели на тела, завернутые в плащи, словно бы прощаясь с ними. Затем почти одновременно расправили крылья и соскользнули с деревьев. Буквально стелясь над землей, ящеры описали прощальный круг над ритуальными кострами и, издав воинственный клич, развернулись к солнцу. Они полетели навстречу небесному светилу, сползавшему с небесного свода, уменьшаясь в едва различимые точки, исчезая из виду, изредка взмахивая крыльями и не оглядываясь назад. Люди, уставшие после битвы, неподвижно сидели у костров и молча наблюдали за удаляющимися силуэтами, пока они не скрылись совсем.
