Дриана слушала молча. Нижняя губа дрожала, как лепесток розы на ветру.
— Надеюсь, ты не забудешь меня, — сказала она, опустившись на колени, и прижалась к мягким кожаным штанам заплаканной щекой. — Атайя сказала, что уже после нескольких недель никого не узнавала.
Он погладил ее по голове, крутя пальцем рыжий локон.
— Я постараюсь, моя дорогая, — уверил он, — однако заклинание блокировки очень сильное. Возможно, я не смогу справляться с собой. Утешай себя мыслью о том, что нас ждет, когда блокировку снимут, и я приду в себя.
— Да, конечно! — воскликнула Дриана, отгоняя прочь дурные мысли. — Ты сможешь видеть семена магии, как Атайя, и определишь, обладаю ли я даром! Тогда сможешь жениться на мне. Наконец-то!
— Несомненно, Дриана, — ответил Мудрец, витая в облаках. — Но это далеко не все. Блокировка вырежет новые тропы и заклинания, а мои люди отправятся в Кайт, чтобы готовить лорнгельдов к моему прибытию. Восстановив силы, я приду к людям и скажу им то, чего раньше никто не мог, — будут ли они колдунами или нет. Зачем ходить? Я скорей всего просто транслокируюсь туда! — ликующе добавил Мудрец, глаза его засияли. — Они будут преданны мне. Мне, а не Атайе Трелэйн. Как только народ узнает, что у принцессы была возможность выявить спящие магические силы, а она не сделала этого, она обречена. Люди проклянут Атайю за то, что она заставила их ждать сумасшествия и бежать от преследователей во имя спасения жизни, и все из-за каких-то соображений морали. Атайя доводила их до отчаяния, когда не оставалось времени даже сделать выбор: добраться до Рэйки… или до нас. Нет, они были вынуждены идти за обучением и пропитанием к ней.
Дриана смотрела на него с восхищением.
— Народ полюбит тебя, Бранд, как я.
— Да, несомненно, полюбит. Особенно когда узнает, что им судьбой отведено больше, чем могла дать Атайя. Они истинные правители Кайта, избранные Богом. А я буду самым великим Божьим слугой! — Он вытащил из стола кожаный свиток с пергаментом, хранящим пророчество Дамерона. — И я буду королем. Приближается золотой век, Дриана. Всемогущий Бог, я предчувствую его приход!
— Как прекрасно… я буду гордиться тобой.
Мудрец усмехнулся.
— А я пока вволю посмеюсь над Атайей, которая ожидает моего налета в любой момент, дрожит, переживает… но я не намерен появиться так быстро. Долгие месяцы впереди. Целых четыре. Говоришь, именно столько она находилась под блокировкой? Я должен сообщить Тулису точную дату, когда придет пора освободить меня.
— Три с половиной, но…
— Может, она и адепт, но я буду еще могущественней, когда расширю свои силы тем же способом. Для уверенности надо будет оставаться под воздействием заклинания на несколько дней дольше.
— Бранд, ты уверен, что можешь положиться на Тулиса? — робко спросила Дриана, зная, как не любит Мудрец, когда она вмешивается в дела магии. — Ты будешь так уязвим. А что, если кто-нибудь бросит тебе вызов?
— Это запрещено, Дриана, — твердо ответил чародей. — Колдуны Саре — не те кудахчущие курицы из Совета мастеров, отвергающие любое мало-мальски опасное заклинание, но у нас есть свои правила, диктуемые честью. Ни один маг не может бросить вызов Мудрецу, если тот болен или ранен. Это было бы не настоящим испытанием Божьей воли. Что касается Тулиса, то я доверяю ему больше, чем кому бы то ни было на Саре. Он слишком стар, чтобы стремиться занять мое место, и слишком честен, чтобы принять взятку от более амбициозного претендента. Кроме того, — мрачно добавил он, — Коннор сейчас находится под магическим принуждением и разорвет Тулиса на части, если он что-то сделает не так.
— А как же Ранальф Осгут? — продолжила Дриана. — Он невысоко чтит ваши традиции. Если он освободится от сдерживающего заклинания, то нападет на тебя, даже не бросая вызова. Он уже пытался сделать это.
Мудрец задумчиво задергал серьгу.
— Да, он представляет некоторую проблему. Так он неплохой малый, хоть его и воспитали в Рэйке, а не на Саре. Боюсь, придется оставить его у себя, пока с меня не снимут блокировку. Не могу же я позволить Ранальфу бегать на свободе, когда бессилен ему противостоять. Я сам накладывал на него чары, Дриана, — успокоил он возлюбленную, — и ему не вырваться.
Мудрец положил пергамент обратно в сверток и подвел Дриану к двери.
— Пришли ко мне Тулиса. Я готов подвергнуть себя испытанию. Мог бы справиться и без него, но разумней, чтобы наложение и снятие заклинания делал один и тот же человек. Собственноручно снять с себя Божий дар, даже на короткий срок, просто богохульство. Постороннему это будет проще. Теперь ступай, моя дорогая. Ступай и сделай так, как я прошу.
Дриана подарила ему еще один поцелуй, на сей раз прощальный, и остановилась у двери, глядя вслед Мудрецу, который неспешно вернулся к окну — король, обозревающий свои владения. Бриз с моря растрепал его волосы, но взгляд был безмятежен. День был ясный, и северный берег Кайта виднелся совсем близко.
— Предводительница страждущих, — произнес Брандегарт из Крю и засмеялся низкими, переливами, совсем как морские волны внизу. — Что ж, ты приведешь их, Атайя Трелэйн… Прямиком ко мне в руки.
Украшенный цветами столб, вокруг которого в Англии танцуют 1 мая.
