Безымянный измученно вздохнул. Как же ему надоело бороться! Хотелось просто лечь на пол и закрыть глаза, отказаться от этого мира и его вечных проблем, отказаться от чувств и эмоций, забыть про самого себя и полностью отдаться забвению, но он должен был идти. Убийства никогда не закончатся, такова уж человеческая природа, но он может существенно сократить их количество.
«Но ради чего? – шептал ему надоедливый внутренний голос. – Никому ты не нужен, никто, кроме хозяина, тебя не знает, так зачем же бороться? Почему просто не умереть? Ты никогда не станешь своим среди них, не будет у тебя семьи и счастья, зачем же сражаться, почему просто не сложить меч и уйти? Ты изгой, этим все сказано…»
Слов возразить у него не нашлось. Он чувствовал, как покидает его жизнь. Она выскальзывала у него из рук, и как бы он ни хотел дольше оставаться живым и свободным, а ничего изменить он не в силах.
Изгой… Да, это слово определенно для него что-то значило. Он думал, что Безымянные все являлись изгоями, но это не так. Изгой обречен на одиночество, Безымянные же никогда не чувствовали себя одинокими – они вообще ничего не чувствовали, в отличие от него. У него появилось смутное ощущение того, что и в прошлой жизни он так нигде и не стал своим, не зря же он здесь оказался… Так зачем ему заботиться о других?
Выкинув из головы лишние мысли, он снова сконцентрировался на цели. Эльф сейчас намного важнее его душевных терзаний.
Неожиданно впереди раздался приглушенный стук, а следом прозвучала отборная сдавленная брань. Безымянный узнал голос хозяина. Забыв про собственные увечья, он ринулся вперед. Внутри, словно облитая смолой хворостинка, ярко вспыхнула ярость, помогая забыться и обрушить весь свой гнев на одну единственную цель.
Ненависть - никак не любовь – самое сильное чувство. В этом он убеждался не раз.
Перемахнув еще через два поворота, он резко свернул налево, перепрыгнул через специально рассыпанные на полу шипы, одним коротким взмахом поразил еще одного скарлинга и на скорости врезался в клин возникших перед ним Безымянных.
Словно хищник, учуявший кровь, он рубил направо и налево, сея вокруг смерть. Удар, разворот, парирование, удар, окно, рубящий, колющий… Они не успели оставить на его теле и царапины, как все оказались трупами, лежащими на полу в луже собственной крови и вывалившихся из разрубленных животов потрохов.
Словно стрела, пущенная из лука, он без остановки поразил еще троих Безымянных, коротко взмахнув поющим от триумфа клинком, и совершил в воздухе идеальный пируэт, уклоняясь от налетевшего на него очередного скрилинга.
Теперь против него встали все силы эльфа, но он был готов. Подпитываясь собственной яростью, он слился с Кровавой Орхидеей в одной целое и понял, что его название было дано мечу неспроста.
Слева нечто приглушенно клацнуло.
Ограниченный в движениях из-за нескольких серьезных ран и перелома, Безымянный резко остановился и выставил перед собой диагональную защиту, направив острие вниз. В следующую секунду огромный скрилинг врезался прямо в него, но не заметил меч и наткнулся мордой прямо на клинок. Лезвие прошло сквозь него как по маслу, а затем две части разрубленной напополам туши с хлюпаньем свалились у его ног, разбрызгивая вокруг себя едкий желудочный сок.
Не дожидаясь следующей атаки, он вновь побежал вперед, стремительно набирая скорость, словно ястреб, пикирующий сверху на добычу.
В ушах стучала кровь, с каждым шагом тьма вокруг него сгущалась, но вовсе не пыталась ему мешать, даже наоборот, она проникала в самую душу и сливалась с ним, и теперь он даже не беспокоился о потерянном из-за нее зрении. Тьма теперь стала его лучшим союзником, она обострила до предела его инстинкты и подарила настоящие крылья.
С глухим треском воздух мягко спружинил, оттолкнувшись от его груди. Мгновенно поняв, что это означает, Безымянный свернул направо и прыгнул, оттягивая за плечо рукоять клинка. Стена, которую он ясно ощущал всем телом, расступилась. Она исчезла, затягивая его внутрь тайной комнаты, и не успел он удивиться своей реакции, как рука, будто направляемая невидимой силой, ринулась вперед. Мышцы напряглись до предела, сердце гулко стучало в груди - все вокруг замерло в ожидании последнего удара.
Секунды тянулись поразительно долго, спертый воздух давил на мозги…
Острие, словно яркий луч лунного света во тьме, легко пронзило кожу и в ту же секунду вышло из-за спины. Клинок, задрожав от возбуждения, вгрызся в живую плоть и играючи разрубил кости, глубоко погружаясь в тело врага.
Не рассчитав силы удара, Безымянный не успел перенести центр тяжести назад и со сдавленным вскриком повалился сверху на замолкшего эльфа, ощущая, как рукоять до боли врезается в живот.
И тут произошло самое невероятное, что только могло случиться: эльф шевельнулся.
На этот раз магия не защитила его, он попросту не успел обновить щит, но тьма, так долго игравшая на руку Безымянному, повела его руку всего лишь на десять сантиметров правее.
Он захрипел, а затем вдруг коротко ударил Безымянного в шею чуть ниже правого уха, заставляя того отключиться на несколько секунд. Этого времени ему хватило, чтобы выскользнуть из захвата и, шатаясь, подняться на ноги.
Очнувшись, Безымянный сделал подсечку ногой и из последних сил ринулся вперед, широко расставляя руки. Ощутив кожей едва заметное прикосновение, он захлопнул капкан и крепко обвил руками шею эльфа, поваливая того на землю, но тут дал о себе знать злосчастный перелом. Замычав, он вынужден был отпустить хозяина, и в следующую секунду тот наотмашь ударил его по челюсти.
В голове резко вспыхнуло, он спиной упал на пол и кожей ощутил, как ткань миров начинает разрываться.
На мгновение надежда покинула его. Если эльф уйдет из этого мира, то ему до него уже не добраться, все потеряно. Однако в ту же секунду, словно в ответ на его мольбы, что-то оглушительно громыхнуло.
Пытаясь прийти в себя, он поднялся на колени и прикрыл ладонью глаза от резко хлынувшего в них бело-желтого цвета. В центре призрачного коридора образовался неестественный пространственный разрез, больше походящий на продолговатый кошачий зрачок, а сквозь его расплывчатые черты он мог видеть заснеженные горные шапки цепочки хребтов и далекие белые холмы, сплошь покрытые лесами.
Еще одна пульсация – и картина приблизилась. На секунду изображение вновь стало нечетким, а затем, когда дымка сошла, то Безымянный с замершим от восхищения сердцем взирал уже на круглую чистую поляну, припорошенную снегом. Природа видения была настолько великолепна, что он на время забыл о валяющемся в стороне эльфе. Все выглядело таким… нетронутым и чистым, что щемило сердце.
