— Недурно сказано! — одобрительно кивнул головой Олмер. — А что скажете вы? — повернулся он к гномам.
— Что до меня, мой Вождь, у меня никогда не было ее — тихой и устроенной жизни, — махнул рукой Торин. — Мой Вождь, ты помнишь, мы встречались давным-давно, в Арноре, и ты помнишь, чем закончилась моя дерзкая затея — когда я осмелился укоротить священную бороду Дьюрина на целую ладонь! И никогда после я уже не мог сидеть на месте, и мне не было жизни в Халдор-Кайсе. Старейшины лишили меня той, с кем я хотел связать судьбу, — а мы, гномы, делаем в своей жизни только один выбор. Они лишили меня счастья иметь детей, учеников и наследников — они сделали меня изгоем. Я никогда не подчинялся их приказам! В твоем войске — единственном в Средиземье! — бойцов ценят лишь за их доблесть, и никто не смотрит на то, откуда они и что было в их прошлом. И я сегодня согласен с моим братом хоббитом: мы стоим у колыбели великого государства, и не принять участие в возведении столь грандиозной постройки для меня, гнома, просто немыслимо.
И кроме того — это общее у меня и Малыша: мы не забыли и не простили эльфам похищение у наших предков дивного Наугламира, сказочного Ожерелья Гномов, прекраснейшего из всех творений, когда-либо выходивших из рук мастеров нашего народа. Об этом горестном для нас событии Предначальной Эпохи повествует немало песен.
— Наугламир? — заинтересовался Олмер. — Расскажи подробнее!
— А хотите, спою, — вдруг предложил Торин.
— Ну что ж, давай, а мы послушаем. Такого у нас еще не бывало!
«Он же выспрашивал у Теофраста! Берель упоминал Наугламир, когда говорил с нами! Зачем эта комедия?» — Кровь часто и горячо ударила в виски хоббиту.
А Торин, видимо, не смущаясь, почтительно поклонился Вождю, потом его сподвижникам, заложил руки за спину и начал плавную, напевную балладу.
Вот как запомнил ее хоббит:
Листья, падая, мне пели
Про неведомые дали,
Птицы, в клин сбиваясь черный,
Горы мне напоминали.
Но Наугламир я вспомнил —
Гномов дивное творенье, —
Где ты, чудо-ожерелье?
Где? Сработанное дивно
В незапамятные дали,
Как залог любви и дружбы,
Тебя гномы отковали.
Из чистейших, самородков,
В голубых горах добытых,
Выковали двух драконов,
Меж собою в обруч свитых.
Ярких самоцветов блики,
Привезенных с гор Пелори,
Золотой усыпав обруч,
Резали глаза до боли;
Но не золото, не камни
Ценны были в Наугламире,
Часть своей начальной силы
Гномы в ожерелье скрыли.
Кто носил его, тот вскоре
Забывал гнев и усталость,
Становился смел и молод
И к врагам не ведал жалость.
Гномы Наугламир в подарок
Поднесли царю Финроду,
Эльфов славному владыке,
Властелину Нарготронда.
Как стрела, летели годы,
Пели звонкой тетивою,
В залах Тол-ин-Гаурота
Пал Финрод, истекши кровью.
Берену спеша на помощь,
Наугламир не взял с собою,
И темницы Саурона
Упокоили героя.
И под стены Нарготронда
Лучшего послав дракона,
Огненного Глаурунга,
Город Враг сровнял с землею.
Но убил дракона Хьюрин
На развалинах горящих
И, среди руин блуждая,
Обруч увидал блестящий.
Много дней шел Хьюрин молча
И, достигнув Менегрота,
Бросил он в лицо Тинголу
Гномов славную работу:
«Получи это как плату,
Что жене моей и детям
Дал приют ты, спас из плена —
Нет уж их теперь на свете.
Людям выступив на помощь,
Нарготронд покинув скоро,
Эту вещь Финрод оставил,
Им был отдан долг Тингола».
И, не слыша возражений,
Он, сдержать не в силах горе,
Выбежал из залов Эльфов,
Бросился с утеса в море.
А Тингол, узнав об этом,
Его смертью не был тронут,
И Наугламир носил он
В волосах, словно корону.
Сильмарил решил он вделать
В обруч золотой Финрода,
Лучшим мастерам из гномов
Поручив эту работу.
И умножилась стократно
Красота Наугламира,
Ведь в камнях его зажегся
Свет чудесный Сильмарила.
Но отдать Тинголу обруч
Гномы вовсе не желали.
«Кто ты, чтобы обладать им? —
Они гневно вопрошали. —
Этот обруч наши деды
Выковали в тьме Нарога
Для Финрода Фелагунда
В дни постройки Нарготронда.
Эльфу или человеку
Он принадлежать не может.
Это вещь народа гномов!
Ты отдать ее нам должен!»
Но, от ярости дрожащий,
Побледневший вмиг от гнева,
Крикнул он: «Да как посмели
Говорить такое мне вы!
Мне, Элутинголу-Эльфу,
Королю Белерианда,
Наблюдавшему, как гномы
Рождены были из камня!
Кто вы? Низменная раса!
Я же — Эльф Перворожденный!..»
Но на плиты пола гномыш
Топором пал рассеченный.
И у шли обратно гномы,
Взяв с собою ожерелье,
Дориат спеша покинуть,
Им нанесший оскорбленье.
Шли они без остановки
День и ночь вредные горы,
Но в дороге их настигла
Месть за короля Тингола.
И в густой траве остались,
Эльфов стрелами пробиты,
Трупы гномов; был лишь только
Наугламир взят у убитых.
Светлой эльфов Королеве —
Мелиан, вдове Тингола —
В знак своей великой скорби
Наугламир был отдан скоро.
Но она, стремясь в Заморье,
Этот мир спеша оставить,
Отдала его Маблунгу,
Берену прося доставить.
И никто о том не ведал,
Что из гномов перебитых —
Тех, Тингола зарубивших, —
Двое не были убиты.
Как до гор они добрались?
Ранены, пути не зная…
Но о всем, что было, гномам
Рассказали, умирая.
И в тоске и горе черном
Собирая ополченье,
Наугримы из Награда
Подготавливали мщенье.
Гелион глубокой ночью
Перешли секретным бродом
И, разбив отряды эльфов,
Взяли залы Менегрота.
Пал Маблунг Тяжелорукий,
Не отдав Наугламира;
Но в тяжелой битве гномы
Ожерелье взяли силой.
И ушли из Дориата
По дороге Даерона,
Но ждала засада гномов
Там, где воды Гелиона.
Хоть напали и внезапно
Эльфы на отряд в ущелье,
Улыбалась им победа
Только в первое мгновенье.
Щит к щиту составив, гномы
Хирда поступью тяжелой
Эльфов цепь прорвали скоро
И ушли в родные горы.
Но по Берена приказу
Онодримы их нагнали,
И стальные руки энтов
Стену хирда разметали.
Против них бессильны были
Гномьи топоры и копья.
И король Тумунзахара
Наугламир пред смертью проклял.
Берен на земле лежащим
Кровью увидал залитый
Сильмарил, в далеком прошлом
У Моргота им отбитый.
И, домой вернувшись вскоре,
Обруч подарил Диору.
Но Диор убит был в ссоре
С сыновьями Феанора.
Эльвинг Ожерелье Гномов
Поднесла Эарендилу,
Чтобы он зажег над миром
Свет чудесный Сильмарила.
И теперь глубокой ночью,
Вечером и утром ранним
Затмевает красотою
Звездный свет его сиянье…
(реконструкция, перевод, ритмизация И. Вдовенко)
Торин смолк, раздались одобрительные возгласы, улыбнулся и Олмер.
