К дверям королевской библиотеки подошла девушка. (Об этом я узнала позже, но все равно напишу). Она держалась прямо, как много лет назад — другая девушка. Подошла к дверям и сказала:
— Я должна поговорить с королем Халдрином.
Четверо белакаонских и четверо сарсенайских стражников переглянулись. Кто-то нахмурился, кто-то улыбнулся. Шли дни; кроме закрытой двери, смотреть им было не на что, нечего делать и нечего слушать — одни только приглушенные голоса в библиотеке.
— И что такого важного случилось, что ты решила нарушить переговоры двух королей? — спросил один из сарсенайцев.
Девушка высоко подняла подбородок.
— Мастер Телдару и госпожа Нола используют Видение на крови, чтобы оживить мертвецов. Они занимаются этим в одном городском доме и на холме Раниора. Повар Бардо может отвести короля в этот дом. — Девушка вытянула руку. Она сжимала несколько сложенных листов бумаги. Ее костяшки побелели, но голос был ровным. — Это доказывает их предательство. А теперь дайте пройти.
Сарсенаец, который говорил с ней, взял бумаги. Развернул их, посмотрел на письмена, потом снова на нее.
— Я не умею читать. Как может быть, что ты умеешь?
Девушка с гордостью улыбнулась.
— Мой отец умел и научил меня. Дайте мне пройти.
Бумаги взял один из белакаонцев. Его губы шевелились, глаза двигались по строчкам. Когда он посмотрел на нее, его зрачки были расширены.
— Она не врет, — проговорил он, и в страницы заглянул другой белакаонец, за ним — третий. Все они бормотали и кивали.
Сарсенайцы переглянулись.
— Ладно, — сказал их командир и постучал в дверь.
Я была Мамбурой. Я стояла, прижавшись спиной к монументу Раниора, но не чувствовала, как спирали и линии вдавливаются в мое тело. Я ощущала только кожу Мамбуры, внутри себя и снаружи. Она горела. Она помнила солнечный свет и летящие облака. Она помнила мох, землю и камешки между пальцами ног.
Кожа Мамбуры помнила, как и кожа Раниора.
Они обошли холм: Раниор — длинными, дергаными шагами, Мамбура делал шаги поменьше. Они обходили друг друга и двигались дальше. Это место было памятью. Глаза Раниора смотрели на него с высоты холма, Мамбура — снизу. Они видели и друг друга, Птица и Пес. В их Ином мире рождались медленные, яркие огни.
Мы с Телдару стояли, сидели и вставали вновь. Телдару лежал на спине и смеялся; рот Раниора раскрылся, и он поднял меч к небесам, которые превращались из голубых в золотистые. Из голубых в золотистые, потом в алые, и герои вспоминали закат.
Шли часы. Сегодня они пробыли на ногах дольше, упражняясь с деревом и железом, и окрепли — даже Раниор, чья плоть висела на суставах, а левая нога была повернута внутрь и припадала. Мы с Телдару опирались о камни. Телдару тяжело дышал, я едва замечала собственное дыхание. Наши опущенные плечи касались друг друга. Один раз я едва не потеряла сознание, упала на колени, и Мамбура споткнулся. Телдару крикнул: «Нет, Нола! Встань! Надо еще…», и эти слова повторил Раниор. Я поднялась, цепляясь за камень. Мамбура бросил копье по плавной дуге. Оно опустилось ниже по склону, и он пошел за ним. Дважды он поскользнулся, но не упал.
Он вернулся на вершину холма. Потом остановился. Никто не двигался, но по склону катилась галька. По шуршащим камням скользили ноги. Мы с Телдару повернулись. Вслед за нами повернулись головы Мамбуры и Раниора.
На холм всходили Халдрин с Бантайо. За ними шел Бардрем, а позади — Нелуджа.
Мы с Телдару узнали их, хотя золотисто-алый закат слепил глаза. Мы узнали, но не шевелились. В те первые секунды Мамбура и Раниор тоже не двигались. Но потом из-за спины короля появился Борл.
Мамбура никогда не видел Борла — ни разу за то время, что я была внутри него, наполняя силой и видением. Теперь его взгляд сосредоточился на собаке: охотничий пес с гладкими тяжелыми боками и свисающим языком, зубы такие же острые, как те, что рвали его плоть, когда Мамбура в последний раз стоял на этом холме, а его люди падали и бежали, подобно волнам при отливе.
Пути Мамбуры метались и извивались. Я пыталась сдерживать их, пыталась не потеряться, но упала. Вокруг бушевало пламя, я почти ничего не видела, но это было неважно: Мамбура прекрасно помнил свою ярость и не нуждался в моей силе.
Он повернулся. Он был близко к Раниору, как и в предыдущие дни, но теперь благодаря собаке узнал его. Мамбура стоял слишком близко, чтобы метнуть в него копье, поэтому он ткнул острием в Раниора, а я пыталась найти свою кисть, свою руку внутри его и выбраться из чужой кожи.
Копье задело бок Раниора, разорвав белую тунику, которую Телдару надел на него утром. На синеватой коже Раниора осталась темная рваная линия. Он не отреагировал. Бантайо прибавил шагу. За ним спешили Халдрин и Бардрем, все в одном направлении, но Бантайо был впереди, низкий и гибкий. Он находился всего в нескольких шагах от Раниора, когда с небес раздался пронзительный крик.
Среди облаков кружила птица. Птица была закатом — алая, золотая, синяя. Ее крик был островом, залитой кровью долиной, и Раниор вспомнил. Он перевел взгляд с птицы на человека, который тоже был островом и памятью. Раниор поднял меч, а Телдару внутри него закричал от радости и жажды.
В руке Бантайо был изогнутый нож. Он бросился на Раниора, повалил на землю и вонзил лезвие в живот. Белая туника окрасилась черным. Бантайо отпрянул, расслабившись, но Раниор рванулся вперед — его правый кулак поднялся и опустился. Он ударил Бантайо в подбородок и опрокинул на землю. Тот упал на спину, дергаясь и задыхаясь.
Халдрин бросился к Мамбуре. У короля не было оружия, только голые руки, которыми он схватил Мамбуру за плечи. По сравнению с темной обожженной горой, какой был Мамбура, Халдрин казался слишком мал. Он рванул копье на себя, Мамбура его выпустил, и свободные руки белакаонца сомкнулись на шее Халдрина.
«Нет», подумала я, глядя на это из Иного мира. «Нет» ярости и «нет» собственному желанию ее. «Нет» ощущению кожи и сухожилий в моих ладонях, «нет» шее Халдрина в руках Мамбуры.
Халдрин вывернулся. Он повернулся к камню и закричал:
— Дару! Нола! Что вы… Дару…
Затем он бросился к ножу Бантайо. Он ударил Мамбуру в грудь и по рукам, нанося быстрые, глубокие раны. Из тела Мамбуры потекла черная кровь, но он не упал. Он вновь начал бить Халдрина, раз за разом нанося удары в лицо, в живот, пока король не упал на колено. Мамбура поднял копье. Халдрин посмотрел ему в лицо, его голубые глаза широко раскрылись, но страха в них не было.
Мамбура вонзил копье во впадину за ключицей Халдрина. Тот медленно завалился набок в фонтане алой крови.
