Ольга Митюгина - Черный пес Элчестера

- Фрэнсис... - нерешительно вмешалась Милица. - Что ты задумал?

- Отвернитесь, мадам, зрелище будет не для ваших глаз, - коротко приказал муж.

- Фрэнсис, оставь его! Он же безоружен!

- Когда он угрожал нам, будучи во главе своей шайки, он тоже полагал, что мы беззащитны.

- Но ты же - не он!

- Леди Милисента, вы хотите, чтобы в следующий раз он отдал на поругание своей своре другую девушку?

- Нет, но...

- Отвернитесь, миледи; займитесь, наконец, раненым. А ты снимай! - рявкнул, теряя терпение, лорд.

Милица, робко оглядываясь, отошла и присела над ослепленным Жоффруа. Фрэнсис хмуро смотрел, как на лице Робера высокомерное выражение сменяется смятением. Гордость проигрывала в борьбе со страхом. Что ж, подлецы в большинстве своем всегда трусы...

- Будь ты проклят! - дрожащим голосом выкрикнул капитан, расстегивая штаны и спуская их до колен. - Доволен? Ты унизил меня - и теперь доволен?!

Не ответив ни слова, граф коротким взмахом меча срезал негодяю гениталии. Робер, нечленораздельно воя, рухнул на траву, зажимая руками рану и не смея шелохнуться от ослепляющей боли. Сквозь пальцы, впитываясь в землю, хлестала кровь.

- Если ты выживешь, твое счастье, - холодно произнес Фрэнсис, бросая рядом с бургундцем его секиру. А потом повернулся к своей супруге: - Вот и все, Мили. Думаю, пятерых лошадей для нашего отряда более чем достаточно. Нам уже не надо идти в деревню. Снимай морок.

Милисента, белая как полотно, беспрекословно сняла свои чары. И, не поднимая на мужа глаза, тихо сказала:

- Ослепшего мы возьмем с собой. Я...

- Мили... - лорд осторожно коснулся плеч Милицы, хотел обнять, но девушка вывернулась.

- Не прикасайся ко мне! Прости... Не сейчас... Я...не могу... Фрэнсис, это было жестоко!

Робер смотрел на них белыми от боли, ничего не видящими глазами. Девушка подошла к капитану стражи и, присев возле на корточки, коротким заклятьем остановила кровь. Бургундец уронил голову на землю и больше не двигался.

Граф вздохнул, поднял Жоффруа на руки и взвалил на спину коню. Затем взял поводья у еще двух лошадей, Милица - у оставшихся, и молодые люди покинули овраг, оставив благородного мессира на милость судьбы.

Над тесными улицами, петляющими меж каменных стен, плыл далекий перезвон колоколов. Сначала вступили мягкие басы аббатства Сент-Этьен, им откликнулось пение башен аббатства Сен-Бенин, заговорили, перекликаясь, звонницы церквей в предместьях: Сен-Мишель, Сен-Пьер, Новый Рынок - вторили друг другу. Размеренно и важно гудел колокол замковой капеллы, созывая к обедне челядь герцога.

Небо раскинулось над паутиной тесных кварталов, безмятежное и просторное... Под громадами подсвеченных солнцем облаков кружили голуби.

Улицы были пустынны: большинство простых людей жили в предместьях, поскольку жизнь в Городе, под защитой мощных башен, стоила отнюдь не дешево...

По горбатому мостику над Сюзоном простучали колеса экипажа, и четыре лошади, запряженные цугом, остановились у дверей постоялого двора под огромной позолоченной вывеской - у трехэтажного каменного дома. За высокой стеной напротив, судя по звукам, располагались скотный двор и конюшни, обслуживающие гостиницу.

Один из всадников, сопровождавших экипаж, на вороном коне, по виду - дворянин, спешился, открыл дверцу и протянул руку.

- Мадам графиня, мы прибыли.

На булыжники мостовой спустилась юная красавица в бело-алом наряде - изящном, но скромном, вполне достойном звания дорожного туалета дамы благородного рода. Мужчина поцеловал ее руку и повел к крыльцу гостиницы.

Пока знатный путешественник провожал свою спутницу, из экипажа выбрались еще двое. Второй всадник (если судить по темному костюму с белым воротничком - врач) тоже спрыгнул с коня и помог светловолосой женщине, по-видимому, компаньонке графини, вывести из повозки молодого мужчину с повязкой на глазах. Он опирался на плечи своих поводырей и, судя по всему, был совершенно слеп.

Когда свита добралась до входа, конюхи, выскочившие из ворот на противоположной стороне улицы, уже поставили карету на служебный двор, а трактирщик в зале гостиницы вовсю рассыпал любезности господам. Вокруг суетилась прислуга.

- Такая честь, монсеньор! Не извольте ни о чем беспокоиться. У нас часто бывают знатные путники, и еще ни один не остался в претензии. Тут все к услугам вашего сиятельства! Как видите, даже обедня не помеха - постояльцы превыше всего! У нас не какая-нибудь богомольная Лозанна, для дижонца на первом месте - угодить благородным господам! Вам здесь понравится, великолепный монсеньор, и вам, ослепительная мадам. Следуйте за мной, комнаты готовы... Осторожно, мадам, не споткнитесь на лестнице... Сюда, сюда!

- Позаботьтесь о моих людях, - властно и сухо распоряжался приезжий. - Девушке отведите комнату смежную с нашей: она компаньонка моей жены и должна являться по первому ее зову. Врача и раненого поселите вместе. И принесите еды - всем! Ну, и не забудьте о наших лошадях...

Трактирщик, не переставая кланяться, махнул рукой, и к замершей в дверях свите приезжего подскочил расторопный малый.

- Идемте, комнаты покажу!

Врач и белокурая женщина, поддерживая раненого, пересекли обеденный зал гостиницы следом за провожатым.

Надо сказать, зал потрясал размерами. Прочные дубовые балки поддерживали высокий потолок, в дальнем конце зиял зев пустого сейчас камина, над которым можно было жарить быка, на столах сияли белизной скатерти, а на лавках были постелены шкуры. Сквозь большие окна, прикрытые роскошными золотистыми шторами, лились воздух и свет, а вдоль стен расхаживали, поглядывая на улицу, молодцы с пудовыми кулаками, один вид которых мог отбить у возможных прохожих буянов желание проявить удаль. Хорошенькие служанки в аккуратных передниках разносили на просторных подносах угощенье гостям. Угощенье, как заметил, мельком глянув, врач, способно было удовлетворить самый требовательный вкус.

Судя по всему, остановиться в этой гостинице могли себе позволить только очень богатые люди...

- Прошу сюда! - вел провожатый вверх по лестнице, застеленной алой дорожкой. Перед ними открылся длинный коридор, освещенный светильниками. - Вот здесь комната для мадемуазель. Прошу вас! - он распахнул дверь перед белокурой девушкой. - Она сообщается, как просил монсеньор, с комнатой ее сиятельства. Чуть дальше - комната самого монсеньора.

Девушка кивнула и закрыла за собой двери. Слуга обернулся к врачу и раненому.

- А вам, мэтр, немного выше, на третьем этаже. Лестница в конце коридора. Прошу!