- Даниель меня пугал, что Дэви готовится к войне за столицу.
- Да, это так. И мы готовимся. Будь осторожна здесь. Когда ты вернулась? Вчера... сегодня?
- Сегодня вечером.
- Что ж, - Карл хитро улыбнулся. - Беги домой, собирайся в новую дорогу. Я пошлю тебя на Бал Карды.
- Он завтра!
- Да, именно. Потому я и вызвал вас с Даниелем из Прэсто в такой спешке. Собери сумку и возвращайся. Я объясню тебе новое задание.
Мира нахмурилась, недовольная его начальственным тоном:
- Верно говорят: те, кто поднимаются на высокие должности из низов, сильно меняются! Что за задание? Важное?
Карл оглядел тёмный и кажущийся пустым парк.
- Я не могу говорить здесь, - мягче сказал он. - Твоё задание касается Избранной. Недавно я понял, кто он, наш неуловимый обладатель Дара... Собери всё, что нужно на Бал, и приходи в кабинет Латэ.
Услышав об Избранной, Мира отступила и опустилась на ступени. Сердце забилось часто-часто, почти как у человека. Сейчас разорвётся... и это, пожалуй, лучшее, что теперь может с ней случиться. Избранный, Дар - какие пустые слова! В них больше нет надежды. Бессмыслица. Чернота.
Пустота...
- Что с тобой? - спросил Карл. Он с тревогой следил за ней. - Ты до сих пор нездорова? Этот инквизитор опять морил тебя голодом?
- Нет, Даниель ни при чём, - почти беззвучно прошептала она. - Просто ночь сегодня какая-то... очень уж тёмная. Какой же тогда будет следующая?
- Если бы ты сказала, что случилось... - охотник опустился на ступени рядом с ней.
"О, ты обязательно помог бы!" - про себя усмехнулась Мира. - Нет. Нет. Нет... Ничего, - вновь обронила она.
Её снова затрясло.
"Я ведь умер. Я должен был, чтобы остаться собой..."
"Но ты... Что ты сделала со мной? Это... чудовищно".
- Ты здесь... замерзаешь. Пойдём в Академию.
Она усмехнулась, ничего не сказала, осталась на ступенях. Но неосознанно, робко Мира потянулась к нему: к чужому теплу, к свету чужой жизни. Он встревожил её. Он пообещал краткое спасение от тьмы и пустоты, от призраков и страхов. Он разбудил другой голод - голод её одиночества.
- Я очень рад, что ты вернулась, - тихо сказал Карл. - В Прэсто ты заставила меня поволноваться...
Она обернулась на тон этого голоса, взяла охотника за руку:
- Пойдём сейчас ко мне...
- Я давно должен был тебе сказать... - он осёкся, нахмурился, глядя, как холодные пальцы вампирши ласково, завлекающее щёкочут его ладонь. - Мира, ты что делаешь?
- Мне страшно одной, - призналась она, потерянно улыбаясь. - Я... боюсь темноты...
Но его рука была напряжена и тверда как камень.
- Идём, - прошептала Мира, закрыв глаза. Говорить громче было больно.
- Тебе же всё равно, кто тебя пожалеет, вампирка? - Карл поджал губы, резко поднялся. - Прости, у меня много других дел.
Она склонила голову к коленям, вцепилась пальцами в волосы и не глядела, как он уходит...
Мира легко отыскала этот дом в Центре, хотя прежде была здесь всего один раз. Двухэтажный, из красного кирпича, с красивыми лепными балкончиками - крохотными и совершенно бесполезными. Она быстро нашла нужное окно на втором этаже и, накинув крылатую тень, поднялась туда.
Это было окно кабинета. Старый человек сидел в кресле. В свете единственной свечи он просматривал какую-то книгу поверх новеньких очков. Мира постучала по раме, и он вскинул голову.
- Откройте, - глухо потребовала вампирша.
Латэ засуетился. Он отворил окно, зажёг больше свечей. Бывший глава сильно постарел за эти годы. Он похудел и словно ссохся, голова стала совсем серебряной.
- Нежданная гостья! Что-то случилось, Мира?
Она долго молчала, просто смотрела на него, а в её памяти проносились все годы в Ордене и вся его ложь, ложь, ложь...
- Зачем вы не сказали мне сразу, что Винсента не исцелить? - наконец спросила она.
Латэ сел в кресло. Он выглядел радостным: словно давно готовился к этому разговору. Он откинул голову на спинку и пронзительно посмотрел на вампиршу.
- Когда ты поняла?
- Только что. Даниель сказал мне. Сказал прямо! И всё равно я не могу поверить...
- Ты уже достаточно сильна, чтобы принять это.
- Винсент - не моя кукла, - еле слышно запротестовала Мира. - Я не могу видеть его глазами, слышать его ушами. Он пропал семь лет назад, и я не знаю, где он!
- А ты пробовала хоть раз почувствовать его?
- Нет...
- Попробуй. Это самый простой способ поверить, Мира.
- Не хочу вам верить!
- Я уже слышал это... знаешь, от кого?
- Вы... вы говорили с Винсентом об этом?! Боже... - Мира без сил опустилась на пол, закрыла лицо руками.
- Винсент спросил это в первый же день своей вечности, - Латэ досадливо поморщился. - Впрочем, не стоит вовсе упоминать его имя. Винсент погиб пятнадцать лет назад. Тот, о ком мы говорим, только твоя кукла.
- Вы чудовище! - выпалив это, Мира немного успокоилась. Она поднялась, устроилась на диване напротив старика.
- Хорошо, - она мяла пальцами виски в попытке собрать мысли, но всё, за что пыталась цепляться памятью, пылью улетало в Пустоту. - Хорошо, пусть кукла! Но разве кукла обладает самостоятельностью? Обычно ненужные хозяевам марионетки хранятся в специальных земляных ямах. А Винсент... он действовал, существовал и без меня. Он рисовал картины в Карде, Карл писал мне, что он навещал их в Термине... Не я приказывала ему делать это!
- У Лелии также была некоторая степень свободы. Тебе знакома эта сказка?
- Да! ...Но при чём здесь она?!
Латэ, не вставая с кресла, достал из шкафа книгу, и Мира почувствовала быстрый болезненный укол старого воспоминания: эту самую книгу читал Винсент в первый день после обращения, когда в этот самый кабинет зашла Мира...
- "Эрвин был вампиром, Лелия, его возлюбленная, смертной", - скороговоркой начал Латэ. - Впрочем, это нам неважно. Вот! -
- В тёмной зале горели свечи, она лежала на каменном ложе, усыпанном яркими цветами. Лицо её было закрыто вуалью - она сильно разбила его при падении, но Эрвин откинул вуаль, не испугавшись, не отвратившись, поцеловал её истерзанные разбитые губы, а потом закричал, отрицая её смерть, споря со Смертью: "Она жива! Она будет моей!" Должно быть, он плохо видел от слёз: ведь Лелия была мертва, безнадёжно мертва...
- Прекратите! Пожалуйста! - но старик был безжалостен:
- Теперь они могли быть вместе всегда: и ночи, и дни. Эрвин забрал Лелию к себе, поселил в лучшей комнате своего дома. У неё появился собственный новенький гроб из светлого дерева. Ночами Лелия была послушна и весела, лицо её светилось в лунном свете, и радостная улыбка не сходила с него, она вновь не смотрела вокруг - только на него. "Ты забыла Солнце?" - спрашивал Эрвин, всё ещё ревновавший её к вечному источнику света. "Да, - отвечала Лелия. - Я люблю тебя". Днём же, когда Эрвин крепко спал, она, бессонная, вертелась в своём гробу. Она не знала Солнце, но помнила, что мертва, давно мертва... Она выла в тоске и сдирала в кровь пальцы, царапая изнутри свой новенький красивый гроб.
