Сказал Мъяонель, удовлетворенно кивнув:
— Я рад, что твое зрение оказалось достаточно развитым для того, что бы воспринять не только форму этого существа, но и глубинную его суть. Когда я сам узнал ту историю, которую я недавно изложил тебе, то решил разыскать это существо. Я осуществил свое желание. Я разбудил его, и мы некоторое время беседовали. Он жаловался на судьбу. Он древнее, чем этот мир, это верно. Может быть, он даже вечен. В прежние времена существ, подобных ему, мой народ называл Грызущими. Это один из последних оставшихся из этого рода, и, может быть, самый последний. По крайне мере, о других мне ничего не известно. Сила же, которая вошла в чародея, не вызвала этого Грызущего к жизни и не создала его, но позволила — или, может быть, следует сказать «вынудила» — проявиться на том плане существования, который доступен нашему восприятию. Так вода обволакивает предмет, который погружен в нее и как бы раздвигается, соприкасаясь с его формой.
Сказал Принц Каджей:
— Но ведь ты сказал, что разбудил его и беседовал с ним — а мир остался цел. Значит, это существо лгало или заблуждалось, утверждая, что все существующее — лишь его сон!
Сказал Мъяонель:
— Но ведь потом-то оно снова заснуло! Откуда я знаю, что было с миром во время нашей беседы? Я лишен предрассудков и готов допустить, что и в самом деле мир перестает существовать, когда эта тварь просыпается. Однако справедливости ради следует заметить, что доподлинно установить истину в данном вопросе невозможно. Либо ты пребываешь в мире, либо беседуешь с разбуженным существом, а третьего не надо, и беседовать и пребывать одновременно — невозможно.
— Что же стало с чародеем, который первым вошел в это место?
— Вскоре он погиб, — пожал плечами Хозяин Безумной Рощи, — ибо не желал принимать вещи такими, какие они есть и изучать свою Силу. Прежде ради смеха ему было занятно представлять, каково это — владеть подобным чудесным волшебством, но когда дошло до дела, подобное занятие показалось ему шутовским занятием, недостойным столь благородного человека, коим он себя считал. Поэтому нет ничего удивительного, что вскоре какой-то другой чародей погубил его в колдовском поединке.
ВРАТА
(история двадцать вторая)
В неких пустынных землях стояли магические врата. Были они закрыты могучим заклинанием и лучились невиданной мощью. Никто не знал, куда ведут эти врата и что скрывается за ними. И поскольку находились они, как было уже сказано выше, в пустыне, не сразу обитатели этого мира узнали об их существовании. Первым сие чудо увидел торговец, караван которого сбился с дороги. Узрев высокие врата, в которые били молнии, он посчитал это знамением Всемогущего (а люди в том мире поклонялись одному богу, который, по их мнению, распоряжался всеми областями Сущего), но знамением устрашающим, ибо устрашающий вид имели эти врата. Так, помолившись некоторое время и убедившись, что это не наваждение (ибо врата не исчезли), торговец повернул в другую сторону и через некоторое время вышел к городу Дамассаре. Там на постоялом дворе оставил он своих верблюдов и, прославляя Всемогущего, рассказывал о увиденном знамении всем, кто желал его слушать. Поначалу таких нашлось немного, ибо жители Дамассары полагали, что солнце в пустыне сильно припекло голову торговца, но затем отыскались люди, которые отнеслись к его рассказу серьезно. И один могущественный вельможа, увлекавшийся различными необыкновенными происшествиями и кое-что смысливший в магии, послал нескольких своих всадников посмотреть, правду ли говорит торговец. Его люди добрались до того места, вернулись и доложили, что торговец не солгал. Тогда вельможа обратился в магам, обитавшим в городе и рассказал им о случившемся. Маги же потребовали к себе торговца и допросили его. А надо сказать, что в том городе было две категории магов, и обе категории выполняли также обязанности жрецов: они различались тем, что одни почитали Всемогущего как пламя, а другие отказывались придавать ему какую-либо форму. Вторые занимали в городе главенствующее положение, но первые были более предприимчивы. К ним-то и обратился вельможа, давно уже общавшийся со многими из них. Эти же маги, из которых особо следует отметить двоих, Эшкабейха и Эшкамиса, заинтересовались описанным явлением и отправились в пустыню. Там они стали изучать врата и строить предположения, что могло скрываться за ними. Хотя все их догадки были беспочвенны, сходились они в одном — несомненно, говорили маги, за этими вратами таится великая мощь, и всякий, кто сумеет открыть их и подчинить себе, станет величайшим волшебником, когда-либо жившим на свете. Однако, как не пытались они снять заклятие или грубой силой разрушить печать, лежащую на вратах, все усилиях их были тщетны, ибо несомненно, что тот, кто создавал врата и накладывал печать, был волшебником куда как более могущественным, чем все они, вместе взятые. Тогда они временно отступились, и, вернувшись в Дамассару, стали изыскивать способы справиться с печатью. И приглашали они в город многих иных колдунов, и испрашивали у них совета, и поднимали старинные рукописи, в которых мог бы содержаться какой-либо намек на тайну заклятия, сковывающего врата.
А следует сказать, что торговец, послуживший причиной этого переполоха, происходил не из Дамассары, а из другого города, лежащего на севере, называемого Кунбилтом. В этот город направлялся он изначально, и лишь впоследствии, сбившись с пути, пришел в Дамассару. Но до магов Кунбилта дошли слухи о том, что нашел этот торговец, не умеющий держать язык за зубами, и поэтому, когда он достиг, наконец, Кунбилта, и поцеловал землю родного города, они приказали страже взять его, и, бросив в темницу, так обратились к нему:
— Для чего ты донес магам Дамассары о волшебных вратах? Отчего не умолчал и не пришел к нам? Кто более имеет прав на эти волшебные врата — твои земляки или же чужеземцы? Нехорошо ты поступил, поведав чужакам об этом сокровище. Сиди же теперь в тюрьме и оплакивай свое предательство, отвратительное перед очами Всемогущего!
Оставив торговца в тюрьме, затеяли они с магами Дамассары спор о том, кто имеет более прав на эти врата. И маги Кунбилта утверждали, что они, ибо человек из их города нашел это место, а маги из Дамассары, что они, ибо они первые заявили о своих правах. Так спорили они, обмениваясь гневными речами, и одновременно с тем разыскивая союзников и знатоков, которые смогли бы открыть врата.
А надо сказать, что в Дамассаре, когда об этих поисках стало известно повсеместно, верховный служитель Всемогущего Давим Гэаман, глава тех его служителей, которые отрицали у Всемогущего наличие какой-либо определенной формы, воспротивился изучению этих врат именно в силу неизвестных свойств, которые врата могли таить в себе. Но власть, которой обладал Гэаман, хотя была и велика, но все же не являлась абсолютной, и Эшкабейх и Эшкамис не стали следовать его повелению, но спорили с ним, и грозили, что в случае его дальнейших запретов, почитающие Всемогущего как огонь вовсе выйдут из-под повиновения. Опасаясь раскола, Давим Гэаман не стал выставлять вокруг врат посты, как собирался поначалу, но продолжал, как мог, увещевать огнепоклонников, призывая их одуматься. Немногие, однако, послушались его увещеваний.
