— Эй, мужик, — закричал рудокоп, — ты тут совсем замерзнешь. Где ты живешь?
В ответ раздалось непонятное бормотание, смысл которого сводился к нежеланию с кем-либо разговаривать. Вин подошел к сумке и вытащил оттуда грязное длинное одеяние.
— Это вяла, — сказал он, показывая товарищам нераздельное платье до пят с капюшоном и длинными рукавами. — Вяла — одежда видиев, и должна она быть цвета неба и моря — светло-голубого. Этот пьянчуга украл её у служителя Моря. У него тут ещё нашейное украшение видиев из золота, пучок сухой мяты для кропления святой водой, а также книги и писания с молитвами.
— Может это видий? — предположил Дуглас.
— Тогда жрец совершенно позабыл свои обеты: никогда не пить ничего, кроме чистой воды, не держать в руках денег и вести смиренную отшельническую жизнь, — Вин достал из сумки кожаный кошель, в котором позвякивали монеты.
— Нам надо устроить его куда-нибудь, иначе он совсем околеет, — сказал Ортек.
— Мы сами можем не найти приюта в деревне без единого гроша в кармане, — усмехнулся Оквинде. — Ну да стоит попробовать. Ведь во мне ещё можно признать знатного господина.
Релиец отряхнул от пыли и грязи свой плащ, отодвинул со лба вьющиеся волосы, поправил сапоги и направился к ближайшему крыльцу. Позади него медленно ступали Дуглас и Ортек. Они держали за руки перебравшего браги путника, который еле волочил ноги. Вин громко постучал в дверь. На пороге появилась хозяйка, её руки и передник были перепачканы мукой.
— Чего надо? — грубо спросила она.
— Потише, мать, — спокойно ответил Вин. — Господина, проезжающего эти глухие места, встречать надобно другими словами.
Женщина внимательно оглядела пирата. Её взгляд остановился на его глазах. Каждому в Мории было известно: если глаза цвета морской воды, то предки человека верно служили богу Морю, за что он отметил их своим знаком.
— Прости меня, глупую, господин, — смягчилась хозяйка. — Проходи в дом, я как раз тесто замесила. Пироги мои славятся на всю нашу Глушь.
— Спешу я очень, — ответил Вин. Дворянин, останавливаюшийся на ночлег, должен был щедро отблагодарить приютившего его хозяина. Вин не хотел огорчать женщину или предстать перед ней нищим оборванцем. — Прошу тебя лишь приютить этого несчастного, не то он замерзнет возле твоего порога и навлечет на округу гнев богов.
— Да это вор и обманщик, — закричала хозяйка, взглянув на обвисшее тело, поддерживаемое молодыми людьми. — Он навел проклятие на нашу деревню. Целый месяц обманывал людей, ходил в вяле и совершал таинственные обряды служения Морю. Лишь когда в Глуши появился настоящий видий, был раскрыт этот пропойца. Он взял у меня за освещение дома три золотых, когда не должен был и прикасаться к монетам. И каждый вечер задерживался в трактире тетушки Пилии за бутылкой вина. Лишь видий Геоний открыл нам глаза, кто этот презренный, порочащий нас и само Море. Пусть он сдохнет на пороге, а в дом я его не пущу!
Вин придержал дверь, которую женщина намеревалась захлопнуть.
— Я возвращаю тебе три твоих золотых, — сказал он, вытаскивая из кошелька спящего незнакомца монеты, — и пускай он хотя бы уляжется на твоем сеновале.
Женщина призадумалась. Она протянула руки за монетами:
— Отведите его в сарай за той яблоней. Утром мой муж ещё поговорит с этим негодником!
Ортек и Дуглас положили мужика в небольшом темном помещении на грязное сено, собранное в большие стога. Вин укрыл его потрепанной выцветшей вялой, рядом бросил небогатые вещи, но кошелек и золотое украшение оставил у себя.
— Здесь осталось ещё три монеты, — сказал он друзьям. — Это плата нам за устройство усталого человека на ночлег. Если я еще раз увижу этого человека после его утренней встречи с хозяином, то обязательно верну долг да ещё с наваром. А этот амулет надлежит вернуть настоящим видиям.
Никто не стал оспаривать слова графа. Лисса, ожидавшая возле колодца, радостно улыбалась, услышав от Ланса о решении взять деньги в долг.
— Ты радуешься, — заметил Ланс. — Для моей хозяюшки грабить священнослужителей уже вошло в привычку.
— Твои шутки не испортят мне настроения, — тихо ответила Лисса. — Жаль, что мне не удастся посмотреть, как бы ты заговорил, упади я в голодном обмороке.
Таверна тетушки Пилии располагалась позади ряда высоких лип. К длинному деревянному зданию, треугольную крышу которого венчала вывеска "Воды Пилии", вела широкая дорога. Хозяйка была рада новым постояльцам. Она держала несколько комнат в задней части дома. Пустовала в настоящее время только одна из них, в которой за один золотой друзья уговорились с Пилией о ночлеге. Плотный ужин из ароматного супа, запеченной грудинки и фасолевой каши был подан вскоре после того, как хозяйка удалилась, пряча на груди сверкающую монету. После ужина мужчины решили оставить Лиссу отдохнуть и устроиться на новом месте, а сами направились в залу, гудевшую от громких криков местных землепашцев. Вслед за ними из солонки исчез Ланс.
Зажженные лампы, прикрепленные к потолку, освещали дюжину столов, за которыми коротали время любители выпить, поболтать да испытать себя в удаче или драке. Вин заказал у молоденькой служанки, помощницы Пилии, кувшин вина. Он вложил в её маленькую ладошку золотой, попросив поскорее принести сдачи. Когда девушка вернулась с горстью медных и двумя серебряными монетами, пират попросил её наклониться, поцеловал в щеку и оставил в награду три медяка. Видно было, что служанка совсем не против такого обращения, она наклонилась и сама подарила релийцу ответный поцелуй.
Из-за соседнего стола под яркой лампой раздавался громкий смех. Вокруг него собралось семеро мужчин, наблюдавших за игрой в кости. Здоровенный детина в шапке, спускавшейся на уши и тем самым указывавшей его ремесло — рубка дров, обыграл за этот вечер каждого из них, и теперь единственным утешением неудачников было осознавать, что их не так уж мало, тех, от кого отвернулись боги за игровым столом.
— Ну, кто ещё хочет подзаработать монет, — громко заржал дровосек, вставая с места и оглядывая посетителей. — Я сегодня не прочь расстаться с этими медяками, а то пропью их всех, и жена выкинет меня к диким зверям — чтобы я протрезвел в родном лесу.
В зале раздался хохот, и послышались новые шутки о судьбе несчатного победителя. Один из мужиков обратил внимание на новых людей в трактире, затихших в углу.
— Криш, — крикнул он здоровяку, — погляди на ту троицу. Господин угощает своих слуг вином. Худой скорее всего тон, их традиции не одобряют игры, так что оставим его в покое. А тот, что пониже да пошире, готов раскрыть карман, чтобы повеселить своего господина. — Невысокий крестьянин в овечьем тулупе оказался возле столика друзей и задорно уставился на Дугласа.
