- Ты ехидничаешь, а не очарована, - сказал Эральд убеждённо.
- Тебе идёт белый цвет. Подтвердите же, мессиры!
- Ага, - тут же отозвался Сэдрик. - Чистый вестник Божий.
- Чистый - это точно, - подтвердил Эральд. - Я на некоторое время становлюсь похожим на человека, если меня отмыть, факт. Между прочим, ты тоже, барон Сэдрик. Кружева поправь.
- Непривычно, - Сэдрик дёрнул себя за пышный воротник.
- Вылитые деревенские мужики во дворце! - хохотнул Алвин и резко оборвал смех: в зал вошли святые наставники.
Наставник Олеф вёл Хуга под руку. Хуг, в белом бархатном балахоне, с драгоценным Божьим глазом, горящим сапфировым зрачком, не на цепи даже, на целом ожерелье, с золотыми звёздами, розами и какими-то тайными знаками, выглядел совсем невесомым, и вовсе не торжественным, а очень старым и очень сокрушённым.
Эральд подошёл, а Хуг, как в монастыре, тронул сухими пальцами его щёку.
- Благой государь, - прошептал он, - милое дитя моё... не чаял видеть тебя живым - и не ждал, что обратишься ко мне, окаянному. Ведь взялся решать за судьбу, решать за небеса, решать за тебя в гордыне своей, и, грешник великий, ведь поддался на адские посулы и обман... - и Эральд с жалостью и ужасом понял, что Хуг плачет. Не прослезился от умиления, а по-настоящему плачет, ему плохо.
- Отец Хуг, - сказал Эральд, взяв его руку, - ад может обмануть кого угодно, даже святого. Не казните себя, пожалуйста. В вас ведь верят, вас любят - и я в вас верю. Сейчас ад больше не застит глаза - теперь всё будет хорошо. Не надо так огорчаться...
- Белое дитя, - скорбно сказал Хуг, - надлежало бы тебе поискать достойнее меня - а мне бы удалиться в скит и отмаливать в слезах тяжкие грехи мои...
Эральд покачал головой.
- Отец Хуг, ну что же вы... На вас ведь надеются, верят в вас... нет, я понимаю, что ваша собственная душа и ваша совесть вам важнее, чем какие-то мирские дела, но ведь нам же надо как-то очистить Святую Землю от адских козней! Помогите мне, пожалуйста...
Хуг взглянул Эральду в лицо.
- Ох, и снова ты мне напоминаешь о пастырском долге... ад сильно смутил меня, его ростки - в моей душе, и тяжело отличить зло от блага... Какой я духовник тебе, белое дитя?
- Господи, отец Хуг, да прекрасный! Замечательный вы духовник, ну что вы себя мучаете?! Стоп. А может, вы просто не хотите со мной связываться? Отец Хуг, если вы считаете, что я не достоин или не могу быть королём, то я, конечно, не стану вас заставлять...
Хуг встрепенулся, и его глаза вспыхнули. Он мягко отстранил руку Эральда, выпрямился, насколько сумел, коснулся Божьего глаза и вскинул ладонь в благословляющем жесте:
- Воззри, Господи, на отмеченного кровью, и милосердием, и судьбой, и даром сына Твоего! Ныне получает венец владык земных...
Дорогой Творец, спасибо, подумал Эральд. Просто - большое-пребольшое Тебе спасибо, Ты, кажется, до него докричался. Или мы вместе, если это не слишком самонадеянно звучит.
Толстячок Кайл дрожащими руками протянул Алвину ларец из светло-янтарного дерева, в тонкой-тонкой золотой инкрустации, в этакой сияющей паутинке. Алвин повернул ларец к Эральду и открыл.
В ларце, на небесно-голубом бархате, лежал Венец Владык Святой Земли. Эральд видел его впервые.
Он представлял себе нечто вроде короны Российской Империи, в бриллиантовом огне, ослепительное и помпезное, но Венец оказался гладким золотым обручем, по которому вился сложный орнамент из мистических роз. Один-единственный камень украшал этот обруч, и названия этого камня Эральд не знал: гладкий, ясно и холодно голубой, как зимнее небо. Камень казался непрозрачным, но в нём была странная глубина - и в этой глубине ходили заревые отсветы, золотистые и розоватые, вроде солнечных отсветов на облаках.
Эральд дотронулся до Венца. Венец был очень холодным и очень тяжёлым.
- Потом, - шепнул Алвин.
Монахи пели "Грядёт владыка человек земных", а Эральд смотрел в высоченное дворцовое окно на небо точно того же оттенка, что и камень на Венце. Стояло морозное утро с золотисто-розовым солнцем в ледяном тумане; в небе кружили союзники-драконы. Порошил лёгкий снежок.
Потом надо было выйти из Зала Престола и медленно спускаться по лестнице, чтобы Хуг мог идти следом, не отставая. Ужасно хотелось видеть Сэдрика или Алвина, а Джинеру хотелось держать за руку - но все они шли позади и нельзя было оборачиваться. Им полагался какой-то ритуал, которым Эральда не стали сбивать с толку - от него требовалось только идти вперёд, по расстеленному алому полотну, от дворца в храм Святой Розы, в белом и с непокрытой головой.
И в храме Творец мог благословить его окончательно. А мог и не благословить - потому что не ведает человек, что планирует Господь; история Святой Земли знала и такие случаи. Отсутствие небесного благословения обычно никому не мешало, лишь служило поводом для сплетен и дел Тайной Канцелярии по части оскорбления королевской власти - но благословение поднимало государя на должную высоту.
Отец Эральда был благословлён Творцом. Что тоже никому и ничему не помешало.
Лакеи в алом настежь распахнули парадные двери. Из них потянуло пронизывающим холодом, и Эральд пожалел, что белый атлас нельзя прикрыть чем-нибудь тёплым. Он вышел на площадь и увидел, что площадь полна народом, и от дыхания многих и многих людей над ней поднимается пар.
Увидев Эральда, толпа восторженно завопила: "Виват!", "Да здравствует король!", "Привет, благой, наконец-то!" и "Живи триста лет!" - а Эральд подумал, что уж сегодня-то они дождутся того, что им причитается. Он шёл по алой полосе, разрезавшей толпу, и смотрел в лица своих будущих подданных - озябших восхищённых девушек, кутающихся в потрёпанные шали, мужиков-работяг, одетых, как бомжи, торговцев, одетых чуть лучше, бродяг и нищих, босых и еле прикрытых истлевшим тряпьём, увядших мамаш, поднимающих детей, чтобы те посмотрели на короля, солдат в засаленных мундирах, бедных аристократов в облезлых мехах, проституток, посиневших от холода, но с алыми губами и щеками, монахов, крестьян в куртейках из чего-то вроде мешковины - в их радостные, ждущие, скептические, благоговейные, насмешливые лица - и думал, что они обязательно дождутся и вина, и жареного мяса, и праздника, и всего, что им уже давно положено. Уж такая малость, как праздник, им точно положена - и храни их Творец в их ужасной жизни, чудесных плебеев Святой Земли, которые как-то пережили шестнадцать лет ада...
Грохот за спиной Эральд не воспринял, как выстрел - он даже успел удивиться, но удар в спину толкнул его вперёд, он сделал шаг и не удержался на ногах. И уже падая на алую ткань, Эральд понял, что кто-то всё-таки рискнул, кто-то нанял убийцу, и тот стреляет хорошо, и дышать больно, вдохнуть невозможно, но дар... королевский дар...
