3 Королевская мудрость
«Лишь тот зовется королем,
кто ведал муки и невзгоды
простых страдающих людей».
Хранитель желаний
В большой тронной зале никого не было, кроме охраны, прислуги, пары борзых и короля. Ну и меня, разумеется. Высокий расписной потолок подпирали витиеватые колонны. Они, будто молчаливые угрюмые стражи широким кольцом обступили нас. В стенах, выложенных синеватым камнем, мерцали высокие стрельчатые ниши. В их тени застыли в вечном скорбном молчании мраморные фигуры. Они стояли, вжавшись в стену, словно искали выхода из этой роскошной усыпальницы. Хотя усыпальницы их находились в другом месте — от них не пахло смертью. Лишь памятью…
Я потянул воздух. Память, запечатленная в камне умелой рукой. Мастера камнерезы передали лики прошлых правителей в руки вечности. Каменной вечности, но не вечной… Короли прошлого стояли в вычурных бронях — символ военного могущества. В их позах чувствовалось истинное достоинство и высокородность. А в глазах, пусть и мраморных, светилась мудрость. С высоты своего немалого роста они сурово наблюдали за нами. Словно решали — достойны ли мы права пребывать здесь, перед ними. Не оскверняем ли их великой седой памяти?
Ну, Вальгред-то может и не оскверняет. Наверняка он потомок этих правителей древности. А вот другая, темная рваная фигура вызывала определенные здоровые сомнения. Мраморные взгляды несколько недружелюбно косились на незваного гостя. Хотя меня официально пригласили на пир. А точнее — на ужин.
Мы сидели за большим круглым столом друг против друга. Ясеневый резной стол явно предназначался для большего числа людей. Но иных не было. Стол ломился от обильных яств, источавших чудесные ароматы. Но есть не хотелось. Меня терзал иной голод. А вот от вина я не отказался. Такие вина нечасто выпадает пробовать. Старые и терпкие, они, помимо изысканного вкуса, хранили и воспоминания. Я пил и с вожделением закатывал глаза. И вдыхал глубинную память, пропитавшую эту залу. Я вдыхал желания каменных монархов. Они оказались на удивление яркими. Несомненно мастера, ваявшие их лики, знавали их при жизни. Они-то и передали мрамору всю жизненную суть великих могучих правителей. Я торжественно молчал, смакуя вино, и слушал голос тишины. Воспоминания вереницами ползли передо мной. Да, это здорово.
Король тоже пригубил из кубка, посмаковал и внимательно посмотрел на меня.
— Нравится?
— О, да! — мой голос таинственным эхом прошептал по углам.
— Хотел бы пировать так каждый день? — с серьезным тоном спросил он.
— О, нет!
— Почему? — встрепенулся монарх. Отставил кубок и удивленно взглянул на меня.
— Боюсь, в вашем королевстве не хватит рыцарей, — любезной мягкостью я пытался сгладить смысл.
— Рыцарей…? — переспросил король, не понимая, о чем я.
— Ну да. Рыцарей, которых мне пришлось бы вышибать каждый день. Да и мне бы это быстро наскучило. Много ли чести обижать младенцев, а после пировать здесь с титулом Чемпиона?
Король задумчиво взирал на меня, словно решая, с какой стороны подступаться.
— Расскажи мне, откуда ты? — попросил он.
— Я скитаюсь по миру. Следовательно, я из мира.
— Тогда резонно спросить — из какого? — уточнил монарх.
— Из обычного, — отмахнулся я.
— А где ты родился и рос?
— Не помню.
— Где же ты живешь?
— Где захочу.
— И вот так вот скитаешься?
— Именно так.
— И не хочешь нигде осесть, завести семью, работать и богатеть?
— Говорю же — я богат, — напомнил я. Снова отпил. — Я всегда могу иметь все, что пожелаю. И я при этом не нуждаюсь в золоте или рабах.
Король раздумчиво покивал и тоже пригубил. Я последовал его примеру.
— Закрадываются у меня подозрения, что ты не человек. Не может простой смертный совершать всего, что делаешь ты.
— Ваши подозрения справедливы, — медленно, будто во сне, кивнул я. — Хотя и неоднозначны. Люди способны на большее, чем им кажется. Это и задает постоянное стремление к совершенству. Но пока немногие достигли его. Именно поэтому я справедливо говорю: «я не человек».
— Тогда кто? — несколько язвительно спросил король.
— Вы уже назвали меня, — я снова вежливо поклонился.
— Но я назвал тебя Чемпионом, так как ты победил на турнире, — напомнил Вальгред, потирая золотой кубок. На его блестящих боках вспыхивал напряженный взгляд монарха.
— Так и зови, — посоветовал я.
— А как зовут другие? — король даже не обратил внимания на мою фамильярность.
— Как хотят.
— А если оскорбляют?
— Это невозможно.
— Почему?
На миг я задумался, поглядел в потолок, и снова вернулся к собеседнику.
— Если барана назвать бараном — это истина. Если человека назвать бараном — это ложь. Если люди лгут, то сами же и страдают от лжи. Если видят и говорят истину — то выигрывают. Тот, кто укажет мне на мои недостатки — не оскорбит меня, а облагодетельствует. Потому что я приму меры к их искоренению. А кто чистосердечно похвалит, то вызовет к себе благожелательное расположение. Поэтому оскорбить меня невозможно. Равно как и перехвалить лестью. Да только я сам вижу все свои достоинства и недостатки.
— Н — да!
— Да!
Некоторое время мы молчали, с новым интересом изучая друг друга. Каменные истуканы казалось, тоже переменились в лице. Они по-новому смотрели на загадочного оборванца. Оборванец поднял кубок и сделал глубокий глоток. Первым заговорил король.
— Зачем ты здесь? Ты ведь знал, что окажешься у меня?
Я отставил кубок, утер губы ветхим рукавом, и внимательно поглядел на него.
— А ты, как погляжу, очень проницателен, король Вальгред. Качество нужное для монарха. Это приятно.
На сей раз усмехнулся он. И тоже внимательно посмотрел мне в глаза.
— Любой на моем месте обретает те качества. Но не будем уклоняться. Итак, ты хотел оказаться здесь и оказался. Зачем?
Я покивал, польщенный его дальновидностью и глубокомыслием, и торжественно объявил:
— Послушать тебя, мой король. Но не как подданный, а как равный. Пусть никого из нас не обременяют традиционные формальности. Лишь так мы сможем искренне поведать друг другу все, что хотим.
— Ты считаешь себя равным мне? — глаза его остро впились в мою суть.
— Так считаешь ты, ибо позволил на равных пировать с тобой, — назидательно заключил я. — В том воля твоя. Не я напрашивался на пир, но ты пригласил меня.
— А как считаешь ты? — дознавался он. Указательным пальцем он нервно водил по ободу кубка.
