— Так перелетим же!
— Не уверен.
— Эх, жаль, не видать наших "милых" знакомых, так безвременно почивших! — с притворным состраданием в голосе посетовал Владар.
— Почему? — опять удивилась подруга. — Ведь авторы карты не могли знать, что вы убьете драконов.
— Они не могли знать, что драконы вообще поселятся в Пустом океане. Бесцветный притащил их туда значительно позже.
Пока на том изучение карты и закончилось. Андрису требовалось время, чтобы разобраться в древних письменах. Сторож снова исчез, и нам никто не мешал, но мы и сами торопились за другим подарком призрачного короля — хотелось побеседовать с загадочным Пифоном.
Я знала, что чудовищный мифический змей, убитый известным героем и погребенный им же, почему-то продолжал дышать и даже занимался пророчествами, не отказывая многочисленным просителям. Ядовитые испарения его волшебного дыхания вырывались из трещины в скале, помогая людям предсказывать будущее, и давно стали символом безумия. Вот туда-то, к черно-белой струйке, и направил нас Глюкос, благосклонно разрешив воспользоваться услугами одного из своих самых преданных вассалов. Все хорошо, но вот маленькое несоответствие… Та ли скала?
Гл. 18. Дыхание бессмертного Пифона
Мы вышли во внутренний двор, а из него вновь попали в горы. Узкая тропинка вела к высокой остроконечной скале, из вершины которой тянулись ввысь черно-белые завитки зловонного дыма. После тесноты гостиной и духоты заваленных всевозможным барахлом залов однообразные гладкие хребты поражали своей сияющей фиолетовой пустотой.
— У Глюкоса в приемной так много воспоминаний о стольких вещах, — сказала я. — Одних роялей штук пять или шесть. А другой мебели и книг вообще куча! И такое впечатление, будто они принадлежат разным людям.
— Одному, но каким-то образом он побывал в разных эпохах. Ничего удивительного, королем такого своеобразного государства мог стать только очень необычный призрак. Вероятно человек, с которым ранее он был един, тоже неординарен. Думаю, когда-нибудь узнаем о нем побольше.
— Да уж, конечно, неординарен! — засмеялась Силона. — Пугал нас эфемерной люстрой.
— Эфемерной можно грохнуть не хуже натуральной, — возразил мой друг.
— Сами виноваты, — подхватил Владар. — И что привязались к сдвинутому зелью? Полно самых банальных ядов!
— Что-то не очень верится, что люстра эфемерная.
— Пожалуй, ты права, — согласилась со мной подруга. — Тут все возможно. Карта точно настоящая, даже отдельные волокна видны и шершавая на ощупь. И как только странные призраки умудряются делать реальные вещи из памяти о них? Воссоздают что ли?
— Наверное, фантомный гипноз, — предположила я, — и нам только кажется, будто мы ощущаем какие-то предметы, а их вовсе и нет.
— Ни то и ни другое, — заявил мой друг. — Они реальны. Ничего не исчезает, а остается в своем времени. А время для Глюкоса так же доступно, как и пространство. Но нам, думаю, выдали дубликат. Не расстаются призраки с вещами, однажды им доверенными.
Дубликат, так дубликат — не столь важно. Чем бы карта ни была, главное, мы ее заполучили. Зато остались без ответов некоторые вопросы. Например, о древних спасателях. Кто они такие и, главное, каким образом договорились с космическими кузнецами? И почему порождения стихий согласились помогать Бесцветному Императору? И многое другое. Глюкосу, который воспринимал мир по-иному и знал о том, о чем мы могли лишь догадываться, не нужны были доказательства, он ощущал обман и потому не интересовался фактами. Но объяснить ничего не пожелал. Может быть, Пифон расскажет?
— Мы, действительно, идем к Пифону? К тому самому?
— Или я чего-то недопонимаю, — вмешалась Силона, — или тот мифический змей находится на Земле. Кажется, где-то в горах Греции.
— Правильно, — подтвердил Андрис. — В Дельфах.
— Он что, тоже, как и странные призраки, может одновременно находиться в нескольких местах сразу?
— Не думаю. Скорее, здесь чья-то память о Пифоне, как все в стране Безумия.
— Ага, значит, ненастоящий.
— Старый призрак ведь сказал тебе, что никакой разницы нет, — напомнила подруга.
И все же меня не покидали сомнения. Есть ли смысл советоваться с воспоминанием? Если только воспоминание это не присутствовало при тех давних событиях, когда спасатели Земли успешно разделались с драчуном Бобоа. Владар не участвовал в обсуждении, ему явно была безразлична подлинность местного Пифона, как, вероятно, и истинного. Гораздо сильнее его заботили малейшие выступы и впадины на склоне фиолетовой горы, по которой мы взбирались, и он то и дело помогал Силоне преодолевать смехотворные препятствия.
— Ты доверяешь Глюкосу? — обратилась я к Андрису.
— Любому королю не помешают лишние подданные.
— То есть мы? Думаешь, нам устроили ловушку?
И снова никакого вразумительного ответа. Умнейший из магов тоже пребывал в недоумении. Только туманные догадки и расплывчатые предчувствия. Трудно быть самым умным!
Большая несимметричная фиолетовая скала, похожая на клык гигантского чудовища, покорилась нам на удивление быстро. Взобравшись по крутому склону, мы на всякий случай прикрыли лица капюшонами панцирей. Не желая стать легкой добычей Глюкоса, я еще и уткнулась носом в воротник.
Вершина представляла собой изогнутое в виде кривого сиденья плато. В нем, словно в кресле, сидела худенькая женщина-призрак, закутанная в золототканый балахон. Длинные черные волосы устилали фиолетовые камни у ног незнакомки, голову венчал венок из фиалок, а лицо закрывала сетка вуали, сплетенная из фиолетовых нитей. За спиной странной особы, выбиваясь из расщелины, изливалась шипучим фонтаном заветная струйка. Обладательница роскошной прически словно замерла на своем посту — то ли спала, то ли тоже витала в каких-то дальних мирах.
Мы постояли некоторое время, покашляли и похмыкали, но хранительница покоя воспоминания о Пифоне никак не отреагировала. Молодые маги попытались привлечь внимание необыкновенной женщины с помощью магических приемов, однако их усилия не увенчались успехом. Длинноволосая дама продолжала неподвижно сидеть, устремив прикрытый вуалью взгляд в свой внутренний, недоступный мир.
Когда мы уже совершенно разуверились в возможности установить контакт с эфемерной незнакомкой, черно-белая струйка вдруг неожиданно засверкала и осыпала нас и всю поверхность искривленного плато градом холодных искр. Скала, на которой мы стояли, заколыхалась, и послышался едва различимый гул, от которого, впрочем, неприятно заложило уши. Дремлющая женщина опомнилась и промолвила безучастным монотонным голосом:
