Карина обвела взором помещение. Все здесь было добротно, качественно, со вкусом. Совершенно бесподобные акварели висели на стенах.
— Моя сестра Вероника вышла замуж и уехала. Своих дочерей она назвала Калерия и Алиса — именно эти имена незнакомец повторял в бреду. Я живу здесь. Иногда выезжаю в город, чтобы пополнить свою библиотеку. По старинным альбомам и раритетным учебникам я учусь рисовать природу.
— Так это ваши работы? — ахнула Карина.
— Да… — покраснел Боб.
«Пока в стране есть хоть один талантливый художник, не все потеряно», — подумала королева. Боб Солнце продолжал:
— Вскоре после того, как мы похоронили нашего спасителя, в вымершее селение приехал Трибунал Нравственности. Измученные, тощие дети были единственные, у кого можно было спросить — не показывался ли в этих краях человек с желтыми волосами. Мы рассказали, как все было. И тогда они разбили камень, который мы установили на могиле незнакомца. Мы ревели в голос, а они выкопали гроб и… Голос Боба задрожал:
— В общем, тогда я понял, что хочу быть таким мужественным, добрым и щедрым, как тот незнакомец с желтыми волосами… Жаль, что я никогда не узнаю его имени… Но я всегда надеялся, что спасу того, кто будет убегать…
Карина молча достала портрет, который нашла на развалинах Грет-Лоттского замка, и отдала Бобу.
— Это он! — закричал художник. — Только, конечно, моложе… Вы, что знаете, кто это?!
Сейчас Карина не была уверена в этом.
— Это — Дэвид Джомрок, — подтвердил предположение спутницы Кристофер.
Девушка почувствовала, что плачет. В Синее с ней все время творилось что-то необъяснимое.
В Драдуанию вели две дороги: одна — невероятно долгая, другая — невероятно трудная. Впереди виднелась длинная череда высоких гор. Их можно было либо объехать, либо пересечь. Путешественники склонялись к первому варианту, но их выбору не суждено было осуществиться.
В один из дней они лицом к лицу столкнулись с преследовавшими их синейцами. Произошло это так. Утром и те и другие вышли к ручью — зубы почистить. Тут-то и оказалось, что два отряда разбиты друг напротив друга. Но зубы почистили. Костры также не потушили — позавтракали. Было очевидно: пока никто ничего не предпринимает — расстояние не изменяется. Нервы сдали у синейцев. Но первое же их торопливое движение было замечено на другом берегу, и путешественники сорвались с места как с низкого старта.
Беглецам никак не удавалось оторваться от своих преследователей. Только поход через горы давал этот шанс, и три храбреца решились на него. Синейцы сначала отстали в нерешительности, а потом и вовсе повернули обратно. Дорога с каждым днем становилась все труднее. Но тем задушевнее были вечерние разговоры.
— Когда я увидел вас во дворце, то просто обомлел, — рассказывал Леон. — Диана стала еще прекраснее. Но то, что она стала монахиней, меня чуть не убило… Много лет я возглавлял отряд, собирающий с населения королевские подати. Эта служба давала мне возможность объехать страну вдоль и поперек. И я был уверен, что рано или поздно встречу ее. Но места религиозного культа были не в моей компетенции… Кстати, я так и не понял, с чего они на вас взъелись?
Долесонка с облегчением услышала версию Кристофера.
— Видимо, они давно замыслили убить Слепого короля. А тут такая редкая возможность — обвинить во всем иностранцев…
— Да, должно быть, так… — согласился Леон. — Но почему им вообще понадобилось его убивать? Я служил здесь шестнадцать лет и за это время ни разу его не видел. Никакой властью он не обладал. Говорят, был сильно болен…
— То, что меня, как эсверца, не пригласили к нему, послужило доказательством, что смерти Слепому королю желали именно высокопоставленные синейцы, — признался Крис.
— А какую кражу вам приписывали? — спросил Леон.
— Я убедительно доказал, что это было сделано для отвода глаз, — снова вступил Крис. — Через похищение некой ценной вещи нас было проще связать с убийством. Кстати, они ужасно растерялись, когда я потребовал сказать, что именно мы похитили.
В один из вечеров Кристофер, по просьбе Леона, рассказал о своей жизни. Карина, затаив дыханье, ловила каждое слово друга.
— Я очень тяжело пережил гибель Марты. Спасло меня только то, что я стал заниматься организацией приюта для сирот — это была ее идея. Мы построили красивый, уютный дом недалеко от дворца. Лучшие специалисты страны были приглашены для воспитания и обучения детей…
Шли годы. Однажды, гуляя по лесу, я встретил очень милую девушку. Ее звали Соня Дорнвилль. Меня как громом поразило — Дорнвилль была фамилия бабушки Марты! Сходство Сони с Мартой было поразительным: те же волосы, глаза, улыбка. Я сразу решил, что женюсь на ней. Однако Соня как-то странно себя вела, и родители ее тоже. Впрочем, все возникающие неловкости я приписывал смущению этих достойных людей перед королевским титулом…
Мы сыграли пышную свадьбу. Очень скоро было объявлено, что королева ждет ребенка. Роды были преждевременными и очень тяжелыми. Вся наша медицина оказалась бессильной перед целым комплексом осложнений. Когда Соня умирала, она отказалась исповедоваться священнику, а собралась каяться только передо мной. Я ничего не понимал, и вот, что она мне рассказала…
Крис принялся раскуривать трубку, и Карина увидела, что руки его дрожат:
— Соня никогда не любила меня. Тогда в лесу, когда мы встретились, она ждала своего возлюбленного, королевского охотника, Стива Мэтью. Рожденный ребенок был также его. Соня пыталась убить себя и младенца, наглотавшись какой-то дряни. Родители, жених и она боялись попасть в немилость, если королю будет отказано. Но все кончилось гораздо хуже. Соня умерла, ее мать сошла с ума, отец кончил жизнь самоубийством, Мэтью навсегда исчез из Эсверии.
— А ребенок? — тихо спросила Карина.
— Дональд, слава Богу, выжил! — с заметным облегчением сказал Крис. — Его спасти удалось. Я признал мальчика своим сыном и наследником королевского титула. Он очень славный. Уверен, вы с ним подружитесь…
Путешественники брели по совершенно не меняющейся, как в дурном сне, местности. Только белые горы, только черные палки мертвых растений, только смерзшиеся валуны. Ноги лошадей были разбиты в кровь. Несчастные животные тихонечко ржали, когда наступали на особо острые камни.
Королева с трудом различала своих спутников. От бесконечного продвижения вверх болели голени. Стоило пройти хоть пару шагов по ровной поверхности, как наступало облегчение. Однако дорога упрямо рвалась в небеса.
Карина придумывала различные приемы, которые облегчали ей путь. Например, говорила себе: «Каждый шаг дается мне с трудом, но когда он сделан, боль остается в прошлом. Боль не пройденных шагов также не ощущается. Значит, каждый шаг сложен только в момент его осуществления. А эта боль — капля в море реально безболезненных шагов из прошлого и будущего».
