Водитель, расхохотался и пояснил:
– Это у меня присказка такая. Так что не стоит.
Но при этом он ловко выхватил купюру у меня из руки и спрятал в карман куртки. Я немного удивился, но виду не подал и отправился за Егором. К моей радости, ещё не свернув в тупик, я услышал его раскатистый храп. Я нацепил через плечо сумку, поднял на ноги пленника и потащил к такси. Подойдя к машине, сказал водителю:
– Мой друг немного пьян, поэтому у нас меняется адрес.
– Вы платите – мы везём! – радостно сообщил таксист. – По любому адресу! Лишь бы Ваш друг ничего не устроил по пьяной лавочке.
Я уже устал каждому таксисту объяснять одно и то же, поэтому просто достал ещё пятьсот рублей и молча протянул водителю. Тот молча взял купюру, а я ещё раз подумал: как же удачно у Егора в сумке оказались две пачки пятисоток. И ещё я поймал себя на том, что сорить деньгами было не то чтобы приятно, но интересно и очень непривычно.
Запихав своего пленника на заднее сиденье такси, я опять обратился к водителю:
– Подождите минут десять, мне надо сбегать в кафе, я кое‑то забыл.
– Вы платите – мы ждём! – опять сказал таксист, и мне захотелось влепить ему прямо в лоб файерболом – несмотря на его добродушие и веселье он меня страшно бесил.
Впрочем, потому, наверное, и бесил, что был весел и умиротворён. В моей стрессовой ситуации такое просто не могло не раздражать. Поэтому денег я ему в этот раз не дал, а быстро пошёл по улице подальше от такси. Пройдя два квартала, остановился, достал телефон, который забрал у грабителя, и набрал номер Милютина. Услышав его голос, сразу же сообщил:
– Это я. Перезваниваю, как Вы сказали.
– Молодец, – ответил глава столичного КФБ. – Ты далеко от подарка?
– Как Вы и велели, за три километра, – соврал я.
Впрочем, я не видел в этом вранье ничего ужасного, как не видел возможности отбежать на три километра.
– Дважды молодец, – похвалил меня Милютин. – А теперь слушай внимательно! Ты должен передать подарок одному человеку. Он его уже ждёт. Но я не могу тебе сейчас сказать, где он находится. Тебе нужно для начала…
Разговор прервался на полуслове, я выругался и нажал на кнопку повтора вызова. Из трубки после довольно долгой паузы донеслись короткие гудки, и автоматический голос заявил мне, что номер, на который я хочу дозвониться, не обслуживается. А набрал ещё раз – тот же результат.
Мне стало непонятно, как из Москвы отключить столичный номер, и я решил, что проблема может быть в телефоне грабителя. Решил проверить, зашёл в список последних звонков отморозка, выбрал контакт под названием «Ленок» и нажал на кнопку дозвона. Через несколько секунд из динамика донёсся истеричный женский вопль:
– Что тебе ещё от меня нужно, скотина? Не звони сюда больше!
Значит, всё‑таки отключили Милютина, или что более вероятно, не отключили, а заблокировали все звонки на его номер через московских операторов сотовой связи. Это было логично, если орки не хотели, чтобы я встретился с представителем столичного КФБ и передал ему Егора. Меня немного удивило, почему они не сделали это сразу. Возможно, хотели выяснить планы Ивана Ивановича, а когда узнали, что его человек уже ждёт меня, то решили не рисковать и лишить нас возможности общаться.
Но проблема казалась мне решаемой. Надо было позвонить Миле, попросить, чтобы она связалась с Милютиным и взяла у него совершенно чистый «не засвеченный» номер. Я был уверен: звонков из Москвы в столицу совершалось достаточно много, чтобы прослушивать их все в реальном времени.
Но чтобы звонить Миле, нужно было найти другой телефон. Аппарат грабителя я отключил и вынул из него сим‑карту. Сам телефон выбросил в урну у входа в ближайшее заведение, а карту сломал и просто бросил под ноги по пути к машине.
Когда я подошёл к такси, водитель огорошил меня неприятным заявлением.
– Что‑то ваш друг неразговорчивый какой‑то. Видимо, много выпил.
– Очень много, – ответил я, с ужасом представив, что бы случилось, разговори таксист Егора.
Я сел в салон на заднее сиденье, сказал, что у меня поменялись планы, поэтому мне нужно срочно заехать домой и назвал адрес Глеба. Таксист ответил своей любимой присказкой, и мы поехали.
До усадьбы Денисовых добрались примерно за сорок минут. Егора, к моей радости, укачало, и он уснул так крепко, что храпом заглушал шум двигателя. Таксиста это веселило, и он всю дорогу отпускал шуточки про пьяных. Они меня раздражали, тем, что отвлекали от мыслей, но это было лучше, чем если бы таксист возмущался пьяным пассажиром.
Я попросил остановиться возле главных ворот усадьбы. Покидать машину было страшновато – Глеб мог очнуться в любой момент, и всё пошло бы прахом. Но вливать в него дальше водку было уже невозможно – его организм её уже не принимал. Поэтому мне осталось лишь понадеяться на удачу и торопиться.
И ещё я опасался, что Глеб и его родители могли поднять тревогу, после моего исчезновения из стрип‑бара. Шёл уже первый час ночи, а я ни разу не позвонил Глебу и не объяснил, что произошло и куда я подевался. После нашего с Ариной похищения не прошло и десяти дней, а я пять пропал. Было с чего встревожиться.
Но к моей радости, охранник у ворот лишь спросил меня, один я приехал или с Глебом Платоновичем. Я ответил, что один и ненадолго, что заберу случайно оставленное лекарство и опять поеду в Москву, где меня ждёт Глеб. Охранник принял информацию и молча пропустил меня на территорию усадьбы.
Видимо, Глеб частенько развлекался в Москве по ночам, раз мой ответ полностью удовлетворил охранника. Теперь оставалось лишь дойти до гостевого домика и вернуться к воротам никем не замеченным. Поздний час, а было уже начало первого, позволял надеяться, что у меня это получится.
Я дошёл до гостевого дома, не включая свет, достал сумку и из внутреннего отдела достал все ампулы и шприцы. Распихал их по карманам. Возникла мысль забрать всю сумку, но её я отогнал – это могло насторожить охрану. Да и потерять её можно было, мало ли какие приключения меня ожидали впереди. Лучше было оставить все свои вещи, Глеб бы их потом привёз в общежитие.
Перед уходом я закрылся в ванной, где включил свет и рассмотрел все свои синяки. Гематома на половину груди впечатляла. Лекарь уровня Елизара Тимофеевича привёл бы меня в порядок минут за пять, но пока что мне приходилось терпеть постоянные боли. Да что там Елизар Тимофеевич, даже Глеб мог бы меня привести в порядок – травмы были несерьёзные, просто в груди постоянно болело. А это очень отвлекало, да и просто было неприятно. И я подумал, что некоторые навыки лекарского дела стоит изучить на будущее – хотя бы умение снимать боль.
По дороге к такси я тоже никого не встретил. Весь этот короткий путь я был занят тем, что боролся с очередной охватившей меня идеей – желанием прямо от усадьбы Денисовых рвануть в Великой Новгород. Теоретически это было возможно.
До границы с Тверской областью было примерно пятьдесят – шестьдесят километров.
Когда мы ехали в Москву, я не заметил каких‑либо серьёзных блокпостов. Один раз, на въезде в Московскую область, нас остановили и проверили документы у водителя. На пассажиров даже не посмотрели. Конечно, теперь всё могло измениться, но всё же шанс, как мне казалось, был неплохой. Правда, таксист мог не согласиться ехать, но знание некоторых приёмов рукопашного боя и ампулы со снотворным помогли бы мне решить эту проблему. Ночью по хорошей дороге с неплотным трафиком, я мог сесть за руль и сам.
Единственное, что меня останавливало – это мысль о том, что где‑то в Москве сидит человек Милютина, до которого мне лишь нужно доехать, и всё. Такой вариант выхода из сложившейся ситуации был однозначно предпочтительнее, чем попытка прорываться через возможные блокпосты на границе областей.
Но при этом возвращаться в Москву было страшно. Не отпускало неприятное ощущение, что меня скоро поймают. Орковские спецслужбы уже два раза перехватывали мои разговоры, явно определили места, с которых я звонил и, скорее всего, уже допросили Порфирия, а по камерам в отеле выяснили, как я выгляжу. Моя фотография явно уже была загружена во все базы разыскиваемых преступников. А камеры в Москве стояли на каждом углу. Но особо вариантов не было, я вернулся к машине, залез на заднее сиденье и сказал водителю:
