Мирослав посидел еще немного, потом, спохватившись, что время уже позднее, засобирался. На поселок опускались первые сумерки, когда Мирослав попрощался с Туром на крыльце его дома и, как обычно, пошел по дороге вниз, к реке. Он не знал, был ли отец сейчас дома, и потому очень надеялся, что мать выйдет за чем-нибудь во двор: встречаться с отцом совершенно не хотелось. Но во дворе никого не оказалось, потому Мирослав, второй раз за сегодня, постучал в дверь родного дома словно гость.
И ему снова открыла мать, радостно вздохнула, увидев сына на пороге, но тут же улыбка, появившаяся было на ее красивом лице, погасла.
- Я в Родень пойду, мама. Ты не волнуйся. Наставник меня примет.
- Как в Родень? Зачем? - всплеснула руками женщина. Она быстро оглянулась туда, вглубь помещения, где Мирослав уже заметил воеводу. Вояр смотрел хмуро, но не подходил. Любима вновь поглядела на сына, отчаянно всматриваясь в его лицо, и все больше уверяясь, что это правда, и Мирослав действительно уходит.
- Что же ты, - прошептала она и замолчала. Потом вышла вместе с ним на крыльцо, закрыв за собой дверь в дом. Мирослав стоял перед нею, опустив голову, готовый к любым упрекам. Любима не стала уговаривать его остаться, не стала попрекать тем, что только вот вернулся - и снова оставляет мать.
- Тебя в дорогу собрать? - спросила она.
- Не надо, мама. У меня все есть, - Мирослав поправил ремешок сумки. - Я пойду.
Любима не сразу отпустила сына - шагнула ближе, обхватила ладонями его лицо, наклонила к себе и поцеловала, прощаясь. И потом долго смотрела ему вслед, стоя на крыльце, смахивая платком то и дело появляющиеся на глазах слезы.
Несмотря на то, что накануне он не выспался, этой ночью невеселые мысли надежно отгоняли сон, и поэтому Мирослав довольно бодро зашагал по темной дороге через шуршащий голыми ветвями лес. С деревьев кричали ночные птицы, что-то шелестело в прошлогодней листве. До слуха доносился мелодичный напев Родны. Дорога на некоторое время отдалялась от реки, но потом Родна поворачивала на восток, и вскоре Мирослав снова шел по берегу, то и дело поглядывая, как в водной глади отражается луна. Шел он быстро, надеясь поспеть в Родень к утру, хотя спешить, в принципе, ему было некуда - наставник ведь не ждал его. Но зато утром, возможно, удастся Ромашку увидеть перед тем, как у нее начнутся занятия.
Ночью стало холодно, но Мирослав, быстро шагающий по дороге, этого не заметил. Ближе к рассвету он прошел поворот на Лесичанск, а вскоре услышал крики петухов, мычание коров, а потом и громкие голоса людей - звуки большого поселения, которое просыпается, готовится к началу нового дня. Когда солнце уже поднялось над лесом, Мирослав наконец увидел за расступившимся лесом огороды да бревенчатые избы. Он вышел на утоптанную улочку и направился к площади, вокруг которой стояли дома мудрейших и старейшин.
Широкая, вместительная конюшня находилась неподалеку от главной площади. Мирослав как раз проходил мимо, но остановился и прислушался - ему почудился знакомый голос. Сначала было тихо, но Мирослав подошел ближе и вскоре услышал возмущенный возглас:
- А-ну, пусти, кому говорят!
Голос Ромашки Мирослав узнал сразу и успел встревожиться еще до того, как до его слуха долетел как всегда грубоватый ответ Сивера:
- Куда я тебя, дуру, пущу! Ты и в седле-то едва держишься, а тут вон что выдумала!
- Ничего подобного. Нормально я держусь, небось, не выпаду! И гнать не буду, честное слово.
- А все равно одна ты не поедешь.
Догадавшись, о чем спор, Мирослав улыбнулся и пошел вдоль сложенной из бревен стены ко входу.
- Поеду! - упрямо заявила девушка.
Сивер на этот раз не ответил.
- Ну, тогда поехали вместе. Тетушка Звана тебе будет рада, - продолжала уговаривать Ромашка, на что ее собеседник лишь фыркнул:
- Вот еще!
Мирослав остановился у дверей. Ромашка стояла к нему спиной, держа под уздцы пегую лошадку, Сивер же хмурой тучей находился рядом, и рука его тоже держала уздечку, не позволяя Ромашке увести лошадь. Взгляд ярко-голубых глаз из-под темных бровей Сивера буравил лицо девушки, и, надо полагать, Ромашка отвечала ему не менее упрямым взглядом.
- Пешком пойду! - сказала вдруг Ромашка, бросила уздечку и резко повернулась. И даже успела сделать пару шагов, прежде чем удивленно замерла, глядя на знакомую фигуру, появившуюся в дверном проеме.
- Ой, - вырвалось у девушки. Она моргнула, словно проверяя - не обманывают ли ее глаза, потом резко сорвалась с места и бросилась к Мирославу с явным намерением обнять, да только передумала и остановилась перед ним, глядя счастливыми глазами и радостно улыбаясь.
- Здравствуй, Ромашка.
Девушка прищурилась, потому что из-за спины Мирослава светило солнце, неловко переступила с ноги на ногу, и по щекам ее поползли две сияющие капельки. Она словно качнулась вперед, и Мирослав сделал шаг навстречу, принимая девушку в объятия.
- Ромашка, ты чего? - тихонько спросил он.
Девушка не сразу смогла ответить.
- Я так по тебе соскучилась, - призналась она.
- Я тоже, - шепотом ответил Мирослав.
Голоса на улице стали громче, Родень просыпался, люди выходили к площади, кто-то направлялся в конюшню. Мирослав медленно отпустил Ромашку, смущенно замершую перед ним с опущенной головой. Ее пепельного цвета волосы были сплетены в коротенькую косичку, а отдельные выбившиеся пряди легонько покачивались у висков.
- С добрым утром! - прокричал кто-то с улицы.
Обернувшись, Мирослав точно так же поприветствовал мужчину в темно-красной телогрейке, что направился к стойлам мимо хмурого Сивера. Все это время Сивер, не глядя на Ромашку и Мирослава, расчесывал пальцами светлую гриву пегой лошадки.
- Здравствуй, Сивер, - громко поздоровался Мирослав, а потом сказал Ромашке: - Пойдем…
Девушка вышла вместе с ним на залитую светом улицу. Мирослав приметил неподалеку от стен конюшни лавочку и направился туда. Все-таки он шел без остановки всю ночь и успел не только устать - его немного клонило в сон. Опустившись на лавку, Мирослав скинул на землю свою сумку и теперь неотрывно смотрел на девушку, которая сегодня отчего-то особенно смущалась под его взглядом. "Раньше такого не было" - отметил про себя Мирослав.
- Ну и куда же ты собиралась в такую рань? - с улыбкой спросил он.
- Я… я в Вестовое хотела. Вчера в Родень вернулись те, кто с тобою в городе оставался. Вот я и подумала… Я ночью ехать побоялась, думала с утра.
Мирослав лишь головой покачал.
- Эх, Ромашка, Ромашка… Надо будет Сивера поблагодарить, что не отпустил тебя.
