Карана поморщилась.
— Не говори так — они точно такие же, как мы с тобой. Он никогда не хотел Зеркало для себя: Лиан равнодушен к подобным вещам. Он одержим только Преданиями.
Карана знала, что Лиан безумно желает создать новое Великое Сказание. Быть может, он решил, что с помощью Тензора ему удастся осуществить мечту, и потому увязался за ним, когда тот уходил из зала Тайного Совета? Могло ли так быть?
— Неужели он бы тебя покинул в Туркаде после всего, что вы вместе пережили?
— Вряд ли, — еле слышно ответила Карана.
— Возможно, он увидел, как ты упала, и сбежал от ужаса и горя, подумав, что ты умерла. Или, быть может… Вы с Лианом причинили Тензору слишком много вреда. И Тензор…
— Не говори так. Я не знаю, что правда, а что нет. — Она горестно умолкла.
— Хватит об этом, — сказал Шанд. — У меня для тебя подарок. — Он нащупал что-то на дне рюкзака. — Я собирался отдать это тебе в тот день в Эшмоде, но ты так непочтительно со мной обошлась. — Он нахмурился и бросил на нее злобный взгляд.
Карана растерялась. У Шанда был такой вид, что она почувствовала себя пристыженной и смутилась.
— Я шучу, — сказал Шанд. Он развернул небольшой ларец из кедрового дерева и протянул ей.
Карана открыла ларец и увидела маленький флакончик из драгоценного хрусталя с пробкой из черного дерева и слоновой кости.
— О, ты не должен дарить мне его, — возразила она. — Это такая красивая и дорогая вещь.
— Открой его.
Карана вынула пробку, и на нее повеяло чудесным ароматом лимонного цветения — любимых духов ее матери и самой Караны. Слезы потекли у нее по щекам. Она закрыла флакон и сидела не вытирая слез.
— Спасибо. Но мне нечего подарить тебе взамен.
— То, что ты мне подарила, гораздо ценнее, чем этот маленький подарок, — сказал он. — Ты вернула мне самоуважение.
Карана не стала задавать вопросы. Она знала, что не получит на них ответы.
— Где ты это раздобыл?
— Флакон? Он у меня давным-давно. Очень старинный, и как раз правильно, что он попал к тебе: думаю, он сделан в Баннадоре. Мне его наполнили в Эшмоде. Там, на склонах моря, выращивают самые лучшие лимоны для духов.
Карана снова открыла флакон, коснулась пробкой кожи за ушами и чуть-чуть надушила волосы. Потом, улыбаясь какой-то тайной мысли, спрятала это сокровище.
— Еще не менее тридцати дней, — прошептала она. — Это ожидание невыносимо. А что если Лиан пошел по своей воле?
Шанд обнял ее.
— Если ты не уверена, всегда разумнее предполагать лучшее, а не худшее. Должно быть, Лиан зачем-то нужен Тензору. Конечно, он увел Лиана против его воли.
Карана выпрямилась.
— Ты действительно в это веришь?
— Да, — ответил Шанд, лишь слегка покривив душой.
Она немного помолчала.
— Лиану я тоже обязана своей жизнью — да, я обязана ею многим. Я буду думать о нем самое лучшее и спасу его из беды, в которую он попал. А потом увезу его к себе домой. Он сможет писать свои несчастные Предания в библиотеке в Готриме. Я устала от зеркал, мансеров и дурацких игр в войну.
Она направилась к озеру, глядя на звезды, отражавшиеся в нем. Поверхность воды была такая спокойная, словно из стекла.
«Если бы только это было так просто, — подумал Шанд, — я бы с радостью присоединился к тебе. Но тебе, как и мне, не сбежать от этого дела, пока оно не закончится. Никто так не пытался избавиться от ответственности, как я».
Лиан наносил краску Малиены на лицо и руки, но замирал от ужаса каждый раз, когда кто-нибудь из аркимов смотрел в его сторону. Он все время ожидал, что его секрет раскроют.
Следующие два дня отряд аркимов шел по опасному пути через овраги и каньоны и несколько раз попадал под обвалы.
На второй день их спуска с гор Лиан стоял на краю утеса, как вдруг на землю у его ног легла тень. Другая тень появилась сбоку. Он оглянулся и увидел Баситора с каменным выражением лица, а рядом с ним — Хинтиса.
— Что вам нужно? — спросил Лиан, которого начало трясти.
— Мне нужно, чтобы ты умер, — ответил Хинтис, оскалившись. — Как те аркимы в Шазмаке, которых ты предал.
Баситор с разведенными руками двинулся на Лиана.
Лиан стоял спиной к обрыву. Хинтис схватил его за одну руку, Баситор — за другую, и, повернув, нагнули юношу над пропастью.
— Что ты скажешь о том камне внизу? — спросил Хинтис, указывая на острый пик, покрытый белым слоем соли.
— Я предпочитаю вон тот, круглый, — возразил Баситор. Лиан закричал, воображая, как летит вниз.
— Эй! — воскликнул Аспер. — Что это вы там делаете с дзаинянином?
— Он цел, — ответил Баситор, оттаскивая Лиана от края утеса.
— Отпустите его!
Они, ухмыляясь, освободили Лиана и вернулись к остальным аркимам. Спуск продолжался.
Наконец отряд аркимов добрался до склона, ведущего прямо на дно моря, белое от соли, — до него было еще несколько лиг. Аркимы нашли ручеек, наполнили мехи водой и, снова взвалив огромные рюкзаки на спину, продолжили свой путь.
Скоро стало ясно, что Лиану за ними не угнаться. Тогда аркимы распределили его ношу между собой. У юноши остался лишь маленький мешок с записной книжкой, личными вещами и вода. Наконец они сделали привал, разбили лагерь и, поев, легли спать. Около полудня Лиана разбудил спор между Тензором и Селиалой, и он был тем яростнее, что велся шепотом.
— Нет, пока мы не узнаем, куда ты нас ведешь.
— Я веду вас в убежище, — тихо ответил Тензор.
— Не играй словами, — прошептала Селиала. — Ответь мне сейчас же, или дальше ты пойдешь один.
Теперь Тензор заговорил примирительным тоном:
— Селиала, вы нужны мне — все вы. Я забочусь лишь о том, чтобы выжил наш народ. Но мы должны вновь обрести былую гордость. Мы слишком долго прятались за свое славное прошлое.
— Так давай воскресим гордость великими трудами, а не бесплодным мщением.
— Я и замышляю великие труды, — ответил Тензор. — Величайшие! Но ты только посмотри, как наше прошлое разрушено Рульком. Какой смысл вновь строить, чтобы он все это опять сровнял с землей?
— Ба! Ты все еще боишься фантомов, Тензор!
— Селиала, в этом Зеркале скрыт секрет. Я знаю, что это так! И этот секрет поможет нам вновь подняться.
— А как насчет дзаинянина?
— Дзаинянин… очень важен. — Слова Тензора стали скользкими, как масло. — Не знаю почему — пока не знаю, но непременно узнаю.
— Тогда отзови своих собак, Тензор. Оставь его в покое.
— Они не причинят ему вреда, — сказал Тензор. — Пусть позабавятся.
