Он взял на себя эту обязанность неделю назад в саду Биннесмана. Он любил свой народ, и потому Земля поручила ему избрать «семена человеческого рода», которые надо спасти.
Но теперь его мучила мысль, как спасти всех.
И Земля казалась ему холодной и равнодушной, почти жестокой. «Избирай, — сказала она. — Мне все равно. Жизнь и смерть — одно и то же».
Выбери кого-то, чтобы спасти, и спаси. Такова твоя задача. Ни больше, ни меньше.
Звучит просто.
Но кажется невозможным.
Кого он должен избирать?
Неужели Земля ждет, что он бросит на погибель детей — раз они не могут сами себя защитить? Бросит стариков и калек? Позволит умереть добрым людям, потому что из злых получатся лучшие воины?
Как избирать правильно?
«Я солгал людям, — понял Габорн. — Я сказал своим Избранным, что буду защищать их в темные времена, и я действительно всем сердцем хочу спасти их всех. Но у меня нет такой силы».
От этого сознания у него похолодело сердце.
Он не может спасти всех, не может всех защитить. И во время сражений ему придется выбирать: кому умереть, а кому выжить.
Но как можно принять подобное решение? Чем руководствуясь?
Может ли он, например, позволить умереть Иом? Или пожертвовать для ее спасения жизнью тысячи других людей?
И будет ли она ему благодарна, если он пожертвует ради нее другими? Или проклянет его за это?
Что там говорил Биннесман вчера утром? Эрден Геборен «умер не от ран, он умер от разбитого сердца».
Теперь Габорн это понимал. Земля выбрала его своим Королем потому, что он обладал совестью. Но как он может надеяться ужиться со своей совестью, если сделает то, о чем просит Земля!
Габорн вспомнил события прошедшего дня. Он избрал короля Орвинна и хотел спасти его, но старый рыцарь не повиновался приказу и решил сразиться с Темным Победителем.
А Иом и Джурим едва не погибли, потому что вопреки приказу задержались в замке Сильварреста, спасая тех, кто не мог убежать
«Я могу избрать человека, — думал Габорн, — но это еще не значит, что он станет моим Избранным. Я могу пытаться спасти его, но это не значит, что он станет спасать себя сам.
Пусть же это будет моим первым критерием, — решил он. — Я буду спасать тех, кто слушает меня и тем самым спасает себя сам, а про остальных я должен забыть».
Габорн огляделся по сторонам, увидел свои доспехи и одежду, сваленные грудой среди зарослей лаванды.
Он встал, отряхнулся от земли и оделся. Когда он добрался до своих покоев, Иом уже надевала дорожный костюм.
Несмотря на тревожные сны, чувствовал он себя отдохнувшим, как никогда.
КНИГА ТРЕТЬЯ ДЕНЬ ОПУСТОШЕНИЯ
Месяц Листопада
(День первый)
Вечная тревога оставила свой след на внешности короля Андерса. Она иссушила плоть, сделала дряблым его длинное, тощее тело.
Но сейчас, когда он, лежа в кровати, выглянул из-за полога, страха вдруг не стало. Глубокое спокойствие снизошло на него, освежающее, как глоток воды из горного ручья. В мире ожидались перемены.
Андерс встал, стянул рубашку и остался нагишом. Покои его находились в самой высокой из башен замка, балконная дверь и окна были открыты настежь. Холодный, бодрящий ветер задувал в комнату, колыхал тонкие летние занавески.
Жена Андерса протянула руку, ища во сне мужа на его половине. Он убрал с ее виска прядь темных волос и шепнул:
— Спи.
Тело ее сразу же расслабилось, дыхание стало ровным.
Сильный порыв ветра раздул занавески и пронесся, кружась, по комнате. Движение воздуха, казалось, можно было различить глазом.
Андерс раскинул руки, приветствуя ветер, ощутил, как воздух овевает его тело, касается рук, ласкает кожу.
Он позволил ветру сдвинуть себя с места и вывести на балкон.
На зубцах по верху башни горбились горгульи, все в пятнах красного, желтого и зеленого лишайника, заглядывая вниз, во двор, с высоты в двести футов.
Король Андерс легко вскочил на ближайший зубец, пошатнулся, но сразу же выпрямился.
Он ждал, глядя в ночное небо, до тех пор, пока не увидел, как по нему одна за другой быстро пронеслись три звезды.
То был, конечно, знак. Смысла его он не понимал, но знак вселял такое же спокойствие, как и ветер, дувший над башней.
Здесь, на высоте, ветер был сильнее, чем внизу, в городе. Упругий, приятный, он ерошил волоски на теле, щекотал грудь. Подталкивал, дразнил и улетал прочь, на далекие равнины.
В столь поздний час в городе царила тишина. Улицы торговых кварталов были пусты.
И король Андерс начал перепрыгивать с зубца на зубец, обходя башню по кругу. Где-то в глубине его сознания мелькнула мысль, что со стороны его можно принять за сумасшедшего. Заметь кто-то из стражников или горожан, как он скачет тут ночью в темноте, рискуя жизнью на каждом шагу, то-то они удивились бы!
Но он ничего не опасался.
На это были свои причины. Ему нравилось рисковать. Год за годом его пожирала тревога, и лишь в последние несколько месяцев он стал избавляться от своих страхов.
Он бежал все быстрее, прыгал не задерживаясь. С дарами силы, ловкости и метаболизма это было не так уж и сложно.
Хотя довольно опасно. В любой момент он мог поскользнуться на лишайнике или оступиться на неровном краю каменного зубца. Но он не боялся.
«Нырнуть, окунуться! — думал он. — Оказаться в воздухе!»
Желание это все росло и стало наконец таким сильным, что король Андерс не мог более ему противиться.
Он вскочил на зубец, переступил на согнутую спину горгульи и бросился вниз.
Он широко раскинул руки, как крылья, закрыл в экстазе глаза и, падая, все еще перебирал в воздухе ногами.
Вот это было действительно опасно.
«Ну и что? — думал он. — Пускай приходит смерть. За этот вкус Воздуха, за эту свежесть дыхания не жалко отдать жизнь]].
Он глянул в западную сторону. С полей к нему приближался вихрь.
Со скоростью сто, а может, и двести миль в час ветер промчался по холмам, засвистел над городскими крышами.
Король Андерс вновь закрыл глаза, готовясь к гибели. Желудок его, казалось, переместился в грудную клетку.
И в пяти футах над землей вихрь подхватил его. Закружил, повлек вверх. Обласкал волосы и тело.
Андерс открыл глаза и улыбнулся.
Воздух кипел. Прямо перед королем вился настоящий смерч. Но основание его не перемещалось, не корчилось. Смерч не ревел яростно, но дышал спокойно, как спящее дитя.
Он кружился в тишине, вздымая пыль на улицах города. У вершины его Андерс разглядел звезды, похожие на глаза. Ужасающей силы ветер качал Андерса на своих руках, поднимая его все выше и выше.
